Усталость накатила с новой силой. Кире захотелось просто раствориться в воздухе. Но, видимо, в тот день ничто не растворялось и не исчезало просто так. Как и обычно, впрочем. Глупо было надеяться на чудо.
Между тем свекровь продолжала накладывать еду ей на тарелку. Курица, запечённая с майонезом, была настолько жирная, что дорожки из масляных капель тянулись за кусочками через весь стол. Кира смотрела на контурную карту, образованную ими, на своей дубовой столешнице, и старалась не думать о том, что это всё, видимо, придётся оттирать ей самой. На секретного клинера она теперь решится нескоро. Кира покосилась на мужа. Он как раз вцепился зубами в куриное бедро и откусил кусок прямо вместе с кожей.
– М-м-м, мамуль, это божественно.
– Кушай, кушай, зайка, – ворковала Людмила.
Кира закрыла глаза.
– Заюнь, дай я тебе порежу кусок. А то что ты как дикарь? Кира, ну посмотри на него. Надо же срезать мясо с костей!
Кира схватила вилку и, молниеносно перегнувшись через стол, воткнула её в руку свекрови, пригвоздив к столу. Людмила завизжала. Муж подавился курицей, куски мяса вместе с проклятой кожей стали выпадать у него изо рта. Лицо моментально покраснело, глаза выпучились. Кира дёрнула вилку вверх. Та с неприятным чавкающим звуком вылетела из кисти свекрови, как пробка из бутылки шампанского. И – точно как шампанское – за вилкой брызнула кровь, прямо Кире на лицо.
– Добрый вечер, – оскалилась в хищной улыбке Кира.
Свекровь визжала.
Муж давился.
Свёкр, тоже забрызганный кровью жены, хохотал как безумный.
Кира посмотрела на него ошалевшим взглядом. И улыбнулась. А потом тоже разразилась ведьминским истерическим смехом.
А затем открыла глаза.
– Как прошёл твой день? – любезно спросила свекровь, убирая свой нож из тарелки сына и забирая кости.
– Продуктивно, – улыбнулась Кира. – У меня очень талантливый курс в этом году…
– Мне кажется, или у тебя грудь стала больше? – перебила её свекровь. – Вы ничего не хотите мне сказать?
– Мамуль, ну когда нам? У Киры карьера, – протянул муж.
– Ну, карьера – это прекрасно. Но как бы… – Свекровь подняла бровь. – В наше время в двадцать пять уже считались старородящими. А ты уже на десяток лет постарше.
– Сейчас и в сорок рожают, и ничего, – подал голос свёкр.
Кира с благодарностью посмотрела на него. Он ей незаметно подмигнул.
– Ты бы вот родил сам, а потом рассуждал. В сорок рожают… А когда у него будет выпускной в школе, ей будет пятьдесят семь? Пенсионеркой придёт?
Кира отложила вилку.
– Что-то мне действительно нездоровится, – сказала она. – С вашего позволения…
– Родители приезжают раз в год, – заметил ледяным тоном муж. – Может быть, ты примешь аспирин и посидишь с нами?
– Я лучше прилягу, – улыбнулась Кира. – Если вдруг мама права, то таблетки мне есть нежелательно.
– Вы стараетесь! – Людмила бросилась обнимать сына. Тот зло посмотрел на жену из-под руки матери. – Кирочка, пойдём я тебе помогу.
– Нет-нет, что вы. Я справлюсь. Кажется, заюша хочет добавки. Буду вам благодарна, если почистите ему ещё одну ножку.
– Конечно, конечно! – Свекровь схватилась за нож, проигнорировав сарказм в голосе невестки. Или просто не заметив его.
– Спасибо, мамуль, – муж поднялся, – я провожу Киру и вернусь.
Он протянул Кире руку. Та замерла, глядя на него. Медленно вложила свои пальцы в его ладонь, и он тут же сжал их до боли и дёрнул вверх. Кира покачнулась, и он подхватил её с видимой заботой, но, в реальности, больно сжав её под рёбра. В спальню муж её буквально втолкнул, тут же закрыв за собой дверь.
