Коля с удовольствием согласился, и они пошли по высокой, до пояса, траве. Трава была подсохшая, грубая на ощупь. Но, все-таки трава, вроде осоки, расступалась легко. А ноги все время ударялись о пенечки. Коля раздвинул траву, присел и стал рассматривать, что там такое мешает идти.
– А, это от кукурузы осталось, – стал пояснять Сережа. – Тут при Хрущеве кукурузу сажали. Об этом в энциклопедии написано, и фотография приведена, только не наш район, а тут недалеко есть. Так и написано: «Возделывание кукурузы на полях Агинского Бурятского национального округа». Но, говорят, снимали у нас, то ли перепутали, то ли у нас панорама лучше получилась. Кукурузу уже десять лет не сажают, а стебли остались, они долго торчат, не перепревают.
– Молодец, все знаешь, – сказал с улыбкой Коля, поднимаясь с корточек. – Ты, прям, чичероне.
– Кто?
– Ну, это итальянский экскурсовод, который все приезжим объясняет, стрекочет без умолку.
Сережа обиделся на слово «стрекочет» и замолчал.
Мальчики взошли на сопочку как раз вовремя – солнце уже почти коснулось горизонта. Сопки отбрасывали длинные тени, черные-пречерные. Вдалеке из одной такой черной тени выползала отара овец и исчезала в другой. Среди отары возвышался пастух на лошади, как будто в бурке, похожий на всадника с папиросной коробки «Казбек».
– Красиво… – сказал Коля. – И овец как много…
Сереже сразу захотелось рассказать про овцеводство в районе, но подумал и промолчал.
Стало быстро темнеть и мальчики пошли назад к тракторам.
– Ты что после школы будешь делать? – спросил Коля.
– В университет поеду поступать, – кратко ответил Сережа.
– В какой? – продолжал расспрашивать Коля.
Сережа подумал, что, наверное, москвич и не собирался его обижать, раз так ровно и доброжелательно расспрашивает. Просто у них такая манера говорить, у студентов, да и «чичероне» не слишком обидное слово. Отец всегда говорит, что обижаться глупо и что «на обиженных воду возят».
– В Томский, на ядерную физику.
– А почему в Томский?
– Ну, у нас все кто в Хабаровск, кто во Владивосток. А Томский – старейший сибирский университет. А у вас в Москве не поступишь…
– А кто у тебя в Томске?
– Никого, в общежитии буду жить.
– А много вас таких, кто физику-математику собирается сдавать вдали от родины?
– Четыре человека.
– Ладно, надо вас пощупать. Я люблю с абитурой возиться.
– С кем? – спросил Сережа.
– Ну, с абитуриентами, с поступающими в вузы. Где бы нам встретиться? Класс в школе дадут?
– Да, я договорюсь.
* * *
Когда Коля вошел в класс, четверо десятиклассников, трое мальчиков и девочка, уже сидели за партами и выжидающе смотрели на дверь. Коля сказал: «Здорово!» и пересадил ребят, чтобы удобно было разговаривать и с каждым по отдельности, и со всеми вместе. Пошла беседа, что называется, собеседование. Коля спрашивал школьников, какие ожидаются вступительные экзамены, устные или письменные, где будут жить в чужом городе, как до него добираться, и тут же вопрос по физике: «Слон забрался на плот. Что нужно знать, чтобы определить, утонет слон или нет?» Ребята смущались, ответить не могли ни на один вопрос, по большей части не представляли, с какой стороны взяться за задачу. Несколько раз Коля воскликнул: «Кошмар! Целина! А ведь вы, наверное, лучшие ученики! Ладно, прорвемся, месяц еще есть!» Коля своими возгласами совсем вогнал будущих абитуриентов в краску. После почти двухчасового занятия четверка измучилась совершенно, но не сникла. Ребята почувствовали, что вот оно то, настоящее, постигнув которое можно поступать в институт осознанно, а не так, головой в омут…
