– Часа в два. Правда не помнишь?
– Не-ет…
– Что ты выделывал… у тебя что, действительно не ладно в театре?
– Почему ты так думаешь?
– Родненький, это только почувствовать можно.
– И у тебя получается?
– Главное, что у тебя получается, – засмеялась она. – Ты, когда работа не удовлетворяет, ко мне приходишь… самоутверждаться…
– Что-то часто прихожу. Пора искать другую работу, да я делать ничего не умею больше…
– А когда неприятности, – продолжила она, деликатно отпивая из чашки, – неистовствуешь. Так что извини… пришлось…
– Хм… и часто ты её призываешь? – Она посмотрела на него долго и пристально.
– Уходи.
– Нельзя же сразу впадать в амбицию, этого добра мне везде хватает.
– Каждый получает по заслугам. А хамить будешь у себя в театре.
– Ну, прости, ради Бога, ты меня не так поняла. Ты сегодня дома?
– Дома.
– В четыре приду каяться… – она молчала и не поднимала глаза. – Ладно?
– Ты никогда не знал, где находится рампа. Я ведь не лезу в твою личную жизнь…
– Таня, у меня целая репетиция впереди… не надо… – и так ничего не клеится, – тихо добавил он, опершись двумя руками о стол и свесив голову.
– А то, что мне целый день предстоит работать, ты не подумал? Они этого не прощают… – и она обвела рукой комнату. Он поднял голову, будто впервые посмотрел на кукол, сидящих, лежащих, висящих со всех сторон. Фантастические наклоны головы, крошечные растопыренные ладошки. Старинные камзолы, шпаги в крошечных ноженках, торчащие гапиты, тяги, раскрытые пасти и вытаращенные глаза… им тоже скоро на сцену.
– Прости меня, Таня, прости. – Он поддерживал ладонью её голову сквозь мягкий пучок на затылке и сладко-сладко долго целовал, заряжаясь энергией и спокойствием. Потом медленно оторвался и вышел, не оглядываясь. Только на улице он вспомнил, что в кармане ни копейки, но возвращаться не захотел и решил, что когда доедет, стрельнёт в бухгалтерии десятку, чтобы ещё и на день хватило туда и обратно. «Хоть бы о работе что-нибудь ворохнулось внутри, – со злостью подумал он, – ни черта. Может, правда я не на месте. Татьяна права. Женщина… моя женщина… чего я на ней не женился? Тогда бы она не была моей женщиной. Женой – да. Женщиной? Нет. Я бы всё равно искал себе другую Татьяну. Поганая натура. Говорят, отец такой же был… и что?» Подъехала машина, и он по дороге разговорился с водителем, выясняя за сколько можно снять на трое суток фуру до Тамбова, соображая, как лучше гнать декорации на гастроли – в кофрах багажом по железке или машиной.
***
И ты, конечно, мама, боялась этого. Боялась, боялась. Говорила: «Этот мир!» И такая интонация у тебя проскальзывала, и ты так поджимала губы. Ну, вот я живу в этом мире. Не сбоку, не со стороны. Пожил немного в одном мире, потом в другом, теперь вот перебрался с великими трудами в этот и наверняка уже – навсегда. Такая же суета, только нет равнодушных и больше обиженных, от этого высокое нервное напряжение, а все эти развраты, кто с кем спит… ой, мама, почему анекдоты сочиняют про тех, кто у власти, про самых известных, а не про самых талантливых, порядочных и достойных? Да потому что именно они известны, а то не будет смешно… что рассказывать про обычного инженера, с кем он развёлся и на ком женился? Или про гениального засекреченного академика?! Вот про киноактёра, он же с экрана по-другому смотрится, и каждый может к нему в постель залезть… ты их жалеешь? Они, правда, бедные, никогда вдвоём остаться не могут, а может, им это нравится… почему ты молчишь?
