– Послушай… Постой!.. Не надо! Это она от голода! Ты посмотри, какая она тощая – ей и так недолго осталось! Ну? Посмотри!..
Солдат слегка наклонил голову влево, где в его стальных пальцах болталось иссушенное тельце. На миг он замер, и Солу почудилась в его позе тень сострадания. Но он ошибся: охранник крутанулся на месте и уже без слов оттащил нарушительницу подальше, швырнув её к бронированному окну.
В ту же секунду с разбега Сол врезался ему в поясницу, вложив всю силу в ступни поджатых в прыжке ног.
Охранник с лязгом повалился вперёд, выпустив из рук автомат. Сол тоже упал, но сразу вскочил. Не дав солдату подняться, он пнул его по глухому шлему (так охраннику сильно не навредишь, но хороший удар мог заставить электронику барахлить, а это дало бы Солу пару секунд). Он бросился к окну, схватил девчонку за тоненькое запястье и дёрнул к себе.
К счастью, того времени, что охранник барахтался на асфальте, всё же хватило Солу. Он рванул к аэрорельсе вместе с девчонкой, буквально зажатой у него подмышкой. Он слёту впихнул её в аэропортал, успев крикнуть: «Беги!» Сам он ввалился следом через положенную секунду, заметив, что его грубый толчок не был напрасным: уже далеко впереди в устье аэротрубы маячил маленький силуэт, стремительно уносящийся прочь.
Тогда Сол весь подобрался, прижав к себе руки-ноги, а потом резко выбросил их в стороны, создавая динамический импульс – отклоняясь от правильной траектории. Разборчивый электромагнитный барьер, установленный для защиты людей от тяжёлого аэротранспорта, а не от самих себя, с хлопком пропустил тело Сола, обдав его спину ветром и лёгким электронным покалыванием.
Сол чудом умудрился попасть прямо в люк пролетавшего мимо аэроавтобуса. С хрустом проломив тонкий пластик двери, он кубарем прокатился по полу и врезался в ряд сидений (к счастью, как раз пустовавших). Он тут же вскочил, весь напрягся. Раздался визг ошарашенных пассажиров. Сол обвёл их бешеным взглядом, уже готовясь к тому, что сейчас с видеоэкранов в салон глянет его собственное лицо: с выпученными глазами, всклокоченными волосами и свирепым румянцем на скулах, а роботизированный голос залязгает: «Внимание! Внимание! Нарушитель спокойствия высшей классификации! Требуется срочная поимка! Безисключительное содействие всех горожан!»
Этого не произошло. Хотя, пожалуй, Сол уже знал наперёд: в таком бедном социальном районе камеры не включали – не вели передачу данных на Городской сервер. С нарушителями разбирались на месте, как могло это случиться сейчас. Но ему повезло.
Сол наклонился, отряхнул биоадаптационные леггинсы (чего, в общем-то, и не требовалось благодаря отталкивающим свойствам ткани). Он встал в проходе, добросовестно взявшись за поручень и ледяным взглядом задавив оханье пассажиров. Уставившись в окно – на безразличный Город – он стал ждать следующей остановки.
***
Было одиннадцать кварков седьмого чедвика – начало ясного, но не жаркого дня. Сол шагнул на посадочную платформу восемьсот пятого этажа жилой башни, чтобы подняться в кафе на её крыше и позавтракать, а потом сесть на аэроавтобус и отправиться к транспортному распределителю.
Ровно год назад, в тот переломный день, всё начиналось почти также, только в другом районе, и одет он был не в строгий костюм, а в несвежую майку и растянутое трико.
Сол нашёл тогда приют на одном из нижних городских уровней. Никаких объявлений в розыск и фотографий во весть экран не было. Он сам явился в пункт Бюро охраны, чтобы подать гражданский рапорт о случившемся. Конечно же, его не слушали, сразу взяли под стражу. Но, в конце концов, формально их Город не был концлагерем. Чисто технически каждый горожанин мог и должен был принять меры для пресечения злоупотреблений исполнительной власти. Только этому мешали обычные страх и лень, заставлявшие людей молчать, не привлекая к себе лишнего внимания.
