Взметнулись полы ярко-желтого пальто, вспорхнула желтая шляпка, распустились по ветру пышные волосы, разлетелись свадебными голубями салфетки, рассыпалась по дороге ароматная малина. «Принимаем благосклонности дня!» – вырвалось у девушки. Она резко подняла картину с земли и принялась собирать ягоды малины, которые уже потеряли прежнюю форму и оставляли на ее руках красные следы, растекающиеся под потоками дождя.
«Желтый… как цветущие одуванчики весной», – пронеслось в голове Велибора.
– Не нужно ее собирать, – безучастно произнес он, увидев, как одна ягода выскользнула из тонких пальцев девушки.
Девушка проигнорировала просьбу и продолжала собирать малину.
«Я помню одно утро… – Велибор ухватился мыслью за воспоминание, – мы с Бертом были еще совсем детьми, мама отправила нас на луг собирать одуванчики для варенья… до сих пор помню вкус этого варенья».
– Оставьте, – повторил Велибор, – не люблю малину.
– Слишком много воды…
Она оставила малину и взглянула на картину: контуры исчезли, всё превратилось в замысловатую абстракцию.
– Уже совсем другой стиль, – грустно сказала девушка, посмотрев на Велибора долгим взглядом. – Я раньше не рисовала. Рисование, особенно акварелью, точно мне не подходит… Теперь я это знаю!
Убрала волосы, упрямо лезшие в лицо, на щеке ее остались разноцветные следы акварели и малины.
Велибор глянул на нее и на миг поймал взглядом чуть заметную улыбку. Долго смотрел на этот краешек губ, и перед взором его пронеслось множество художественных полотен, но он остановился на одном.
– Джоконда, – шепотом сказал он.
– Многие любят показать себя ценителями искусства, но нет, это был просто пейзаж, – девушка отрицательно покачала головой.
Дождь усилился. Она развернулась и стала медленно удаляться, пренебрегши недавней бережливостью, унося картину в одной руке.
– Я не об этом, – сказал Велибор.
Незнакомка смешалась с быстрым потоком людей, ее силуэт спрятали множество распахнутых зонтиков.
Велибор постоял немного, потом развернулся и медленно пошел к дому. Он пожал плечами, удивившись, что не запомнил ни черт ее лица, ни цвета волос, а лишь этот краешек губ, которые улыбались не то с состраданием, не то с усмешкой.
* * *
Зайдя в дом и закрыв за собой дверь, Велибор услышал с улицы суровое ворчание грома. Должно быть, он еще какое-то время бродил по улицам, потому что обнаружил в пустом пакете много воды, и пальто его было мокрым насквозь.
«Все мы бежим за единственным мигом, – пронеслось в его голове, – в котором станем счастливы, чтобы сохранить его в памяти. А потом, спустя время, поведать кому-то дорогому и близкому, как однажды отыскали настоящее сокровище и как оно растворилось, словно сон».
Велибор повернулся и долго смотрел на картину Магритта.
– Возращение пламени, – тихо произнес он и прошел к дивану, оставив на полу дорожку мокрых следов.
Опустился на диван и зарылся в подушки, вспомнив недавнюю встречу. Он старался отогнать от себя мысли о новом, но в то же время таком знакомом чувстве.
– Нет, нет, нет… – зашептал Велибор, судорожно сжимая подушку. – Прочь!
Затих. Прошло несколько минут, после чего он поднялся, прошел к трельяжу и посмотрел в зеркало. Усмехнулся, оглянувшись на картину, и попытался принять такую же позу, как человек в черном костюме: выставил ногу вперед, согнул колено, одной рукой подпер подбородок, другую отвел за спину, сжав в ней невидимый цветок.
