«Получается какая-то… диктатура народа, тоталитаризм его решений» – пробежало мельком в мыслях юноши, и тут же было отброшено приятным громогласным женским голосом:
– Но всё, нам пора начинать. И прежде чем мы откроем заседание, я обязана зачитать Вступительную Коммунию к первопартийцам, которые создали Великую Коммунистическую Партию.
«Коммунию» – встрепенулся от изумления ум Пауля и пустился в возмущение. – «К первопартийцам? Да у них тут самый настоящий культ, это же… религия без Бога. Они бы ещё сказали литанию к первосвященникам, ничего бы по смыслу и не изменилось», однако юноше приходится оставить внутренний бунт и слушать напев:
– О первопартийцы, взываем к вам, чтобы в нас была мудрость ваша, чтобы мы учились у вас, и чтобы постигла нас слава ваша. Первопартийцы, пусть имя ваше бережёт нас от противника всякого и да спасёт нас вера Коммун от всякой ереси религиозной или государственной!
Литания окончена и на амфитеатр опустилась вуаль тишины, что через полдесятка секунд была отброшена звонким вопросом, раздавшимся в одноголосье из десятка колонок:
– Согласно протоколу вы прибыли по причине идейного побега из Рейха, связанного с несоответствием с вашими ценностями, это так?
– Да, – робко отвечают парни. – Так.
– Однопартийцы, предлагаю перевести причину из бегства в идеологическое преследование людей-приверженцев коммунистической идеологии. Так мы можем показать народу, что наши будущие партийцы – жертвы режима Империи на юге. Что скажет Совет?
«Вот вы как определяете повестку» – про себя усмехнулся Пауль. – «Вот так из беженцев мы становимся несчастными жертвами идеологического преследования. Хороши полномочия Совета».
– Товарищ Земан, соглашусь с вами, – колонки выдали чей-то хриплый голос. – Так мы покажем общественности важность новоприбывших в плане идейного противостояния с Рейхом.
– Товарищ Александр, – заговорила какая-то девушка. – Помимо этого, хорошо будет для Партии, а значит и народа, если мы введём их в статус младшего бесклассового идейного неполного партийца и поставим на работу пропаганды отвратительности идеологических противников Директории.
– Согласен товарищ Вероника. Только не думаю, что юноши понимают, кем им придётся стать.
– Так ребята, – обратилась девушка, – вам нужно будет первое время рассказывать народу о том, как плохо живётся в Рейхе, о том, как он ущемляет свободу и преследует всех коммунистов. Естественно, на основании Народного Декрета о Равенстве вам не будет никаких материальных преференций, но можете надеяться на почёт людей их добродушие.
«Чем это отличается от Культа Государства, что чернит другие страны и превозносит Рейх?» – снова направляет вопрос к себе Пауль, лихорадочно пытаясь разобраться, в чём отличие Директории и Империи, кроме общественного строя. – «Они же практически ничем не отличаются. Один фанатизм сменяет другой, одна пропаганда сменила другую, и всё».
– Мы только согласны, – расплывшись губами в улыбке, счастливо ответил Давиан, с сумасшедшим сиянием в очах приковав взгляд к панелям, взирает на экраны парень, будто зомбированный.
– Декрета о Равенстве? – поинтересовался Пауль.
– Ребёнок или взрослый, мужчина или женщина, учёный или дворник, лётчик или уборщик – все равны в материальном достатке, – гордо даёт ответ девушка, – все равны в правах и обязанностях. Единственная разница, в соответствии с Народным Установлением «Каждому по Потребностям», люди с более высокой затратой энергии на работе могут получать от народа любовь, почёт и регулярные подарки.
