– Боуэрс, – сказал он, – вы человек образованный и храбрый.
– Я не отрицаю этого, – сказал я. – Образование присуще моей семье, а храбрость я приобрел тяжелой борьбой за существование.
– О’Конноры, – сказал он, – воинственный род. Вот там меч моего отца, а вот карта. Я не выношу бездеятельной жизни. О’Конноры рождены для того, чтобы править. Я должен стать правителем людей.
– Барни, – сказал я ему, – почему вы не поступите в полицию и не начнете спокойную жизнь резни и грабежа, вместо того чтобы скитаться по чужим странам? Каким другим образом сможете вы полнее удовлетворить ваше желание – притеснять угнетаемых?
– Взгляните опять на карту, – сказал он, – на ту страну, где я держу острие своего перочинного ножика. Вот эту-то страну я выбрал, чтобы помочь ей и ниспровергнуть существующий там строй при помощи отцовского меча.
– Я вижу, – сказал я. – Вот эта зеленая страна. Она самая маленькая. Это делает честь вашему здравому смыслу.
– Вы меня обвиняете в трусости? – воскликнул Барни, покраснев как рак.
– Нельзя назвать трусом человека, – ответил я, – который один собирается напасть на страну и конфисковать ее. Самое плохое, в чем можно вас обвинить, это в плагиате или подражании. Но если Рузвельт вас не притянет за это к ответственности, то никто другой не будет иметь права протестовать.
– Не думайте, что я шучу, – сказал О’Коннор. – У меня полторы тысячи долларов наличными, чтобы привести в исполнение этот план. Вы мне нравитесь. Хотите присоединиться ко мне?
– Я без работы, – ответил я ему. – Но нужно сговориться. Будете ли вы меня кормить во время подготовления восстания или я буду только военным секретарем после того, как страна будет завоевана? Вы берете меня на платную должность или на почетную?
– Я плачу за все издержки, – сказал О’Коннор. – Мне нужен человек, которому я могу доверять. Если наше дело завершится успехом, то вы сможете выбрать себе в правительстве любое место, которое вы пожелаете.
– В таком случае, отлично, – сказал я. – Можете быть спокойны – на место президента я не позарюсь. Способ, которым жители этой страны освобождаются от своих президентов, слишком болезненный. Во всяком случае, вы можете занести меня в вашу платежную ведомость.
Две недели спустя О’Коннор и я сели на пароход с целью отправиться в маленькую, зеленую, обреченную страну. Поездка заняла три недели. О’Коннор говорил, что весь его план разработан заранее, но достоинство главнокомандующего не позволяло ему раскрывать подробности перед армией и кабинетом министров, объединяемых в лице Билли Боуэрса. За свое присоединение к делу освобождения несчастной зеленой страны я получал три доллара в день. Каждую субботу я становился на пароходе во фронт, и О’Коннор вручал мне следуемые мне двадцать один доллар.
Мы высадились в городе Гвашвверите или что-то в этом роде. Чертовски трудно выговаривать эти имена. Но сам город выглядел очень красиво с моря, когда мы к нему подплывали. Он был весь белый, с зелеными фалборами и с кружевными воланами на подоле, когда прибой разбивался о песчаный берег. Город выглядел удивительно мирным.
Мы должны были подвергнуться всяким карантинным и таможенным неприятностям, а затем О’Коннор повел меня к оштукатуренному домику на улице, носящей название «Проспекта печальных бабочек». Проспект был шириною в десять футов и весь был усыпан окурками сигар.
