Я готовилась. Настраивалась мысленно, прокручивала в голове возможные варианты диалогов, придумывала заранее свои ответы, даже отрепетировала с утра перед зеркалом, пока умывалась, выражение лица. Перед тем, как зайти вместе со всеми в класс, проверила тщательно платье и волосы, удостоверяясь, что униформа в полном порядке, а из привычного пучка не выбилось ни прядки. Подбородок повыше, спину прямо, взгляд равнодушный и вперёд, на встречу с неизбежным.
Но чего я совсем не ожидала, так это полного отсутствия внимания учителя в мою сторону и проверочной письменной контрольной. Как и многие, я обещала подготовиться, но даже конспекты предыдущих занятий ни у кого не переписала. Хорошо хоть, вчера днём выспалась и сейчас не клевала носом над чистым листком бумаги, куда предполагалось записывать правильные ответы на вопросы с доски. Только нужных знаний у меня всё равно не прибавилось.
Урок тянулся долго. Скрипели тихо наконечники перьевых ручек по бумаге, иногда – чей-то стул или столешница парты. Пару раз я бросала осторожный быстрый взгляд на Галена поверх склонённых головы сидящих впереди девушек, но мужчина всё занятие что-то писал, обложившись книгами, лишь изредка окидывая класс бдительным взором. Наконец раздался звон колокола и ученицы засуетились, кто-то дописывал торопливо ответы, кто-то уже отнёс контрольную на учительский стол. Я сдавала в числе последних, когда большинство девушек успело покинуть класс. Только Беатрис стояла сбоку от двери, прислонившись бедром к первой парте крайнего ряда, поглядывая выжидающе на меня.
– Женевьева Альвернис, задержитесь на минуту, пожалуйста.
Я положила лист на стопку уже сданных контрольных, чувствуя на себе взгляд Беатрис, цепкий, неприязненный.
– Беатрис Овертен, закройте, пожалуйста, дверь, – добавил Гален, не поднимая головы от своих записей. – И желательно с той стороны.
Последние девушки, сдавленно хихикая, выскользнули из помещения и Беатрис, поджав губы, вышла вынужденно следом, закрыв створку.
– Тебя не было вчера на занятиях, – произнёс мужчина, по-прежнему не глядя на меня. – Я видел, ты передала объяснительную записку вашему классному руководителю. Ты плохо себя чувствовала?
А на вопросы о моём самочувствии ответа-то и не заготовлено. Не предполагала я, что Гален вообще моим здоровьем поинтересуется.
– Нет. То есть да. То есть так написано в объяснительной, а на самом деле… – что за чушь я несу? Сообщаю учителю, что леди Идэна соврала в записке?
– Понятно, – мужчина отложил ручку, снял очки, посмотрел стёкла на просвет. – Значит, леди Тарранси сирена?
– Да, – странно лишь, почему он не узнал о видовой принадлежности леди Идэны раньше. Обычному учителю знать это, разумеется, ни к чему, но, как брат Вэйдалла по духу, как сам связанный с нечеловеком, Гален должен был навести справки о том, кто живёт в округе. Это элементарно, так делают все нелюди, приезжая в новое место и уж тем более обосновываясь там на какой-то срок.
– И ты? – тон вопроса ответа не предполагал, скорее констатация уже известного факта, но всё же я кивнула. – Я накануне почитал, что сумел найти в этом городишке, о сиренах. Почёрпнутая информация многое объяснила в твоём поведении, – мужчина перестал вертеть очки в руках, положил их рядом с ручкой и всё-таки удостоил меня взглядом прямым, колючим, обвиняющим словно.
– И что тебя смущает? – пожала я плечами. – У каждого был свой корыстный интерес. Мы его удовлетворили, и всё, – любопытно, Гален сам потрудился навести запоздалые справки или Вэйдалл догадался? Когти, небо, море и, по-моему, больше никто гнёзд не вьёт, пусть ныне и в переносном смысле. И Вэйдалл, в отличие от кое-кого, наверняка с самого приезда в Тирс знал, что леди Идэна сирена.
