Он знал, что все это и помогло ему завоевать его место среди блеска и великолепия «Пера Луны». Именно благодаря этим качествам он не занимался тем, чему он, затаив дыхание, обучался в ремесленном училище: производством «ящиков для хранения вещей» и продажей их всем, кому бы они ни понадобились, а проще говоря, не стал гробовщиком. Тем не менее, когда прогрессивное «Перо Луны» превратилось в антикварное «Перо Луны», он предпочел погружаться вместе с ним, и потому позволил своим костюмам пылиться нетронутыми на открытом воздухе, а носки стал класть, не разбирая, то в «рубашечный», то в «бельевой» ящик, то вообще куда попало. В этом новом беззаботном состоянии ему часто случалось отправлять обратно в стирку совершенно чистые, ни разу не ношенные вещи – обычная эксцентричность обедневших холостяков. И все это свершалось прямо перед обложками его любимых модных журналов, которые в то время были буквально переполнены статьями популярных авторов, направленными против пугающих бесстыдств осуждаемых бедняков, как то: покупка приличных сорочек и съедобного мяса, а также того факта, что они предпочитали надежные инвестиции в ювелирные украшения солидным вложениям в четырехпроцентные облигации!
Безусловно, время было странное и, более того, все это вызывало сожаление всех достойных богобоязненных людей. Ведь именно тогда впервые в истории Республики любому негру, находившемуся к северу от Джорджии, стали давать сдачу с долларовой банкноты! Но, поскольку в то время цент по покупательной способности быстро приближался к китайскому убо и превращался в призрак, который лишь изредка материализовывался после покупки коробки спичек и мог быть потрачен лишь на одно-единственное взвешивание у врача, когда вам необходимо было выяснить свой точный вес – это, возможно, и не являлось таким уж необъяснимым феноменом, как казалось на первый взгляд. Тем не менее, времена наступили странные, поскольку Мерлин Грейнджер совершил то, что он совершил, – а именно рискованный и необдуманный шаг, заключавшийся в предложении «руки и сердца» мисс Мастерс. А что еще более странно – она его приняла!
Предложение прозвучало в один из субботних вечеров у Пульпата, за бутылкой слегка разбавленной vin ordinaire воды стоимостью доллар семьдесят пять.
– От вина у меня всегда начинает звенеть в ушах, а у вас? – весело щебетала мисс Мастерс.
– Да, – не слыша, ответил Мерлин; затем, после долгой взвешенной паузы, сказал: – Мисс Мастерс… Оливия… Послушай, я хочу тебе сказать…
Звон в ушах мисс Мастерс, которая знала, что сейчас последует, усилился настолько, что она чуть не упала в обморок от чрезмерного нервного напряжения. Но ее «Да, Мартин!» прозвучало безо всякого выдоха или дрожи, вызванных внутренним беспокойством. И Мерлин тоже смог вдохнуть снова появившийся вокруг неведомо откуда воздух.
– Я не обладаю состоянием, – сказал он, как бы делая заявление. – Я не обладаю никаким состоянием.
Их взгляды встретились, задержались, в глазах появилось томление, мечта и предвкушение счастья.
– Оливия, – сказал он, – я люблю тебя.
– И я тебя, Мерлин, – произнесла она. – Закажем еще бутылочку вина?
– Да, – воскликнул он, и его сердце учащенно забилось. – Ты хочешь…
– Выпить за нашу помолвку! – продолжила она. – Пусть она будет краткой!
– Нет! – почти что крикнул он, яростно стукнув кулаком по столу. – Пусть она длится вечно!
