В первые дни своего пребывания за границей Лаон особенно отдалился.
– Кажется, что вы с ним очень хорошо знакомы, – сказала я и поинтересовалась, не была ли она и для него гидом и компаньонкой.
– С вашим братом все было иначе, – раздалось в ответ. Она никогда не называла Лаона по имени или по сану, а говорила исключительно «ваш брат». – Быть компаньонкой для мужчины – не то же самое, что быть компаньонкой для женщины.
У меня хватило скромности покраснеть, но, при всей спутанности моих переживаний, лишь позже я поняла, насколько туманно прозвучали ее слова. На вопрос она на самом деле так и не ответила. Разумеется, любое умалчивание было сродни опровержению.
Когда я вновь задумалась над дерзостью своего вопроса, то осознала удивительную вещь. Несмотря на все проявления человеческой сущности мисс Давенпорт – та даже солила еду и питье, – я ни на миг не забывала, что она – фейри. А поэтому и женщиной ее вовсе не считала.
Однако воображение вероломно, и после нашего разговора потребовалось прилагать усилия, чтобы не представлять ее с братом. Возможно, чтобы подразнить меня, мисс Давенпорт заговаривала о нем все чаще. И всегда-всегда использовала выражение «ваш брат». Но все же эти крохи, эти намеки на Лаона неспособны были удовлетворить мое любопытство.
Всякий раз, когда мы сидели вместе, она упоминала Лаона и при этом держала свое вязанье между нами, точно вуаль. Мисс Давенпорт в совершенстве овладела искусством сыпать словами, лишенными всякого смысла. Мимоходом она рассказывала, как мой брат в свой первый день проявил неосторожность или как он заблудился в синем крыле, но такие подробности не позволяли мне ощутить Лаона целиком. Я продолжала тревожиться о нем и его кратких письмах, и во мне эхом отзывались собственные резкие слова по поводу его решения стать миссионером.
Теперь я не смогла бы объяснить, какие надежды питала, поднимаясь на борт «Безмолвного» в Дувре. Но тогда я и не думала, что буду просто сидеть и ждать за рукодельем и пустыми разговорами в залитой солнцем комнате.
Глава 5. Подменыш в часовне
Гимн 47. Тируччираппалли[13] (7-я и 6-я строки повторяются)
От снежных гор Гренландии
До Индии брегов,
От диких чащ туманных
До золотых песков
К нам голоса доносит
Со всех концов земли,
И голоса те просят
Избавить их от тьмы.
В загадочном Эльфане
[14],
От взоров, что укрыт
Народ чудной и странный,
Им Божий свет забыт.
О слава! О спасенье!
Весть голоса несут,
Что и в заблудших землях
Известен стал Иисус.
Увы, хоть свежи ветры,
Лист зелен, чуден брег
И все прекрасны земли,
Но мерзок человек.
Напрасно расточает
Господь свои дары,
Язычников прельщают
Кумиры из коры.
Несите ж, ветры, Слово,
Пой песнь Ему, волна,
Быть повсеместной слава
Спасителя должна —
Ведь Тот, кто всех дороже,
За нас на смерть пошел.
Вещайте, и Сын Божий
Вернется на престол».
Из сборника преподобного Джона Сэнфорда «Псалмы, парафразы и гимны, адаптированные для Англиканской церкви»
Было воскресенье, и после недель невнятных богослужений капитана «Безмолвного» я страстно желала вновь услышать проповедь брата. Под размеренностью его голоса всегда пряталась бурная страсть. И хуже того, я уже начала скучать по его немелодичному пению.
Зайдя в обеденный зал, я застала там мистера Бенджамина в воскресном костюме, который отличался от повседневного большой соломенной шляпой, грязным носовым платком в нагрудном кармане и ярким лиловым папоротником на лацкане.
