Он тяжело оперся на меня, и мы вдвоем, пошатываясь, направились к лошади.
– Я не смогу поехать с тобой, – сказала я.
– Конечно же, нет.
– Ты направляешься в Гефсиманию?
Он невесело рассмеялся.
– А разве не все мы туда направляемся?
– Что ж, я – да.
Опираясь на меня, он взобрался в седло и, перебрасывая ногу, зашипел от боли.
– Может быть, там тебя и увижу.
– Мо… Может быть. – Я не была уверена, стоит ли его поправлять. Лаон не поверил бы, им, казалось, завладел туман.
– Тем не менее спасибо.
Он вздохнул и пришпорил скакуна. Кожа зверя перекатывалась при ходьбе, мышцы под ней шевелились, точно змеи. Лаон снова свистнул псу. Тот не появился, но я почувствовала, как шевельнулись тени.
Наблюдая, как брат растворяется во мгле, я не смогла сдержать слез. Казалось, Лаон все еще рядом. Возможно, дело было в тумане, который сбивал с толку, заволакивая и делая неясным все вокруг. Я дрожала, но уже не из-за страха.
Не оглядываясь, Лаон бросил:
– Хотя я бы предпочел, чтобы ты не мучила меня, принимая облик моей сестры.
Сумрачная темно-серая мгла сомкнулась вокруг меня. Она поднималась и опадала, точно волны. По всей долине разносилось грохочущее эхо. Туман завивался водоворотами, а над ним скользили огромные тени.
У меня подломились колени. Я опустилась на землю и закрыла лицо ладонями. Надо мной сгустилась тьма. Подняв взгляд, я увидела, как странная громада тумана распалась надвое. Его осколки, такие же бесплотные, как и все прочие фантомы этого места, дождем сыпались вокруг. Я попыталась утереть слезы. От шерстяных перчаток защипало глаза. Горячая влага пропитывала ткань и остывала на ней.
Сняв перчатки, я неожиданно увидела, что долина вокруг меня усеяна призраками затонувших кораблей. Несмотря на туман, я разглядела показавшуюся бесконечной равнину, полную разорванных парусов, разбитых корпусов и погнутых мачт. Над ними кружили полупрозрачные змеевидные твари, обвиваясь вокруг белых обшивок кораблей. По судам в отдалении стекали похожие на слезы рыбы, а среди обломков в безумном исступлении плясали русалки и рвали на себе волосы.
В здание миссии я вернулась далеко не сразу.
Беспокойство, которое постепенно охватывает того, кто вошел в жилище фейри, вызвано не грубостью или скудостью обстановки, а также не отличием ее от более привычной для посетителя.
Это скорее результат безотчетного ощущения чего-то недостающего. Того, что не сможет восполнить даже королевское великолепие. Здесь отсутствует то, что придает обаяние любому дому; то, что способно даже бедность облачить в одежды красоты и безмерного счастья; то, что среди уныния способно наполнить дом бесконечной радостью. И это – дух любви.
Отсутствие тех таинственных уз любящего единения, которые неразрывно связывают сердца христианских семей, печально проявляется почти в каждом языческом доме, который мы посещаем. Тоска и нехватка той искренней взаимной симпатии, которая является самой основой семейного счастья, способна вызвать в памяти родные английские края и дать более глубокое понимание благодати христианства.
Уильям Финкл и Хильдегард Фосснайм. Аркадские путешествия, включающие разнообразные рассказы первопроходцев, заметки о культуре и климате
Когда я наконец вернулась в Гефсиманию, замок был наполнен светом и маяком возвышался над туманом. Я разглядела его задолго до того, как добралась до ворот. Призрачные существа роились вокруг, словно зачарованные этим ярким сиянием. Именно тогда я заметила, что большинство из них не отбрасывает тени. На фоне каменной стены замка они казались бледными и нереальными.
