Только проехав километров сорок, поезд сбавил ход, как бы переводя дыхание после столь мощного рывка. Иван соскочил с подножки. Бомбёжки он избежал, но оторвался от своих, что делать? Решил идти на восток вместе с отступающими. Дважды заходил в военкоматы, чтобы как-то определиться, но здания были пусты, все эвакуировались. Так он дошёл до райцентра Игнатово. Местные жители сообщили отступавшим бойцам тревожную новость, что 11 августа 1942 года немцы появились неожиданно на востоке района и фактически «отрезали» район, стада скота, шедшие на восток, повернули обратно. Иван примкнул к трём бойцам, которые решили идти в село Дивное, перейти Маныч и дальше двигаться в сторону Элисты.
На мосту через Маныч, уже на подходе к Приютному их неожиданно схватили немцы, которые уже контролировали Приютное. Там же, в Приютном, немцы устроили некое подобие лагеря для военнопленных. Как потом оказалось, Иван попал в плен 111 пехотной дивизии. Немцы наводили порядок в лагере с помощью больших суковатых палок, которыми били по спинам провинившихся. Пленные называли эту дивизию палочной, а три единицы в номере рассматривались как три палки. В плен попало немало отступавших в беспорядке солдат. За четверо суток, с 11 по 14 августа в лагере пленных 111 пехотной дивизии набралось около двух тысяч солдат.
Лагерь был переполнен и на четвёртые сутки после окружения и пленения наших солдат построили в колонны и погнали в Будённовск, затем в Георгиевск. В Георгиевске пленных разместили в местной тюрьме, в которой Иван пробыл до 25 сентября. В тот день Иван в числе 1000 пленных поездом был переправлен в Ставрополь. В Ставрополе их опять загнали в старую городскую тюрьму, которая была построена во времена Екатерины Второй. В тюрьме их развели по камерам, которые были уже переполнены. Кормили только утром и вечером. Основная пища – баланда, приготовленная из отрубей, мелкой нечищеной картошки и свеклы. В сутки давали по 200 граммов хлеба. Население города помогало, чем могло, передавали еду и немцы этому не препятствовали, тем более, пленных немцы активно использовали на работах, а на тюремной баланде много не наработаешь.
Каждое утро, после раздачи похлёбки, в тюрьме появлялись так называемые «покупатели». Они отбирали пленных для работы на различных объектах и в немецких воинских частях. Самая многочисленная группа из сотни военнопленных работала на аэродроме за городом, где охрана поддерживала жёсткий порядок, и нередко пленные возвращались с работ избитыми. Иван пристроился к небольшой группе, человек двадцать, которая работала на ж/д вокзале. Его взял в подручные плотник, и вдвоём они сбивали двухъярусные нары в немецких казармах. Кое-что им перепадало от солдатского обеда немцев. Так прошло около месяца. В конце ноября к одному из пленных, как-то прознав о нём, приехала жена из совхоза «Комсомольский», что расположен недалеко от посёлка Первомайский. Иван и ещё один шахтинец, воспользовавшись оказией, передали записки родным с вестью о том, что они живы, находятся в плену в ставропольской тюрьме.
* * *
Отец Ивана, Парфентий Захарович, прочитав письмо, поначалу обрадовался, что Иван жив, ведь три месяца прошло с тех пор, как он поспешно ушёл из дома, и никаких вестей. А сообщения с того направления, куда ушёл Иван, шли тревожные – бомбардировка и падение Ростова, окружение наших войск в Сальских степях и стремительное наступление немцев на Северном Кавказе. Да и в Шахтах прочно обосновались немцы, которые быстро сформировали органы оккупационной власти. Казалось, что они пришли навсегда. Но затем, Парфентия Захаровича и Елизавету Семёновну охватила тревога, ведь Иван, пусть живой и невредимый, но находился в плену со всеми вытекающими из этого факта возможными последствиями. Парфентий Линник, сам воевал с немцами в Первую мировую, заслужил два солдатских Георгия, потому немцев знал и не боялся их. Надо было как-то выручать младшего.
