– Нравится? – спрашивает меня Ноа.
Я киваю головой.
Он снова берет меня под руку и ведет на кухню. Мы подходим к окну, и он гордо указывается мне на прекрасное чистейшее озеро, отражающее бескрайнее небо, по которому проплывают зефирные облака. Внезапно я обращаю внимание, что небо находился буквально в нескольких метрах от крыши розового коттеджа. Пожалуй, если залезть на дерево, можно запросто дотянуться до него рукой.
– Почему небо так близко? – спрашиваю я Ноа.
Он тяжело вздыхает. Видимо, ему нужно о многом мне рассказать и он не знает, с чего начать.
– Давай присядем, – говорит он. – Я заварю нам чай.
– Чай? – недоуменно переспрашиваю я.
– Здесь не пьют кофе, – поясняет мне Ноа.
Черт. Если здесь не пьют кофе, то я не хочу оставаться в розовом коттедже даже на выходные.
Я присаживаюсь за стол, внимательно осматриваюсь по сторонам. Кухня точь-в-точь как моя, только в два раза меньше. И она не пропитана запахом специй, свежей выпечки и молотого миндаля. Наверное, здесь уже много лет никто ничего не готовил.
Ноа достает из шкафа упаковку чая и заварочный чайник. Через две минуты он ставит передо мной чашку со свежим чаем, и кухня наполняется ароматом жасмина.
– Что со мной случилось? – спрашиваю я и делаю глоток чая.
Я не чувствую его вкус. Я словно пью воображаемый напиток. Это довольно странно, ведь только что я вдыхала аромат жасмина, разлетевшийся по всей кухне. Я делаю еще один глоток. Эффект тот же.
Ноа смотрит на меня с сочувствием.
– Ближайшее время ты ничего не будешь чувствовать, – пояснил он. – Возможно, постепенно ты научишься снова различать вкусы и запахи. Но не факт.
– Так что произошло? – не успокаивалась я. – Я умерла?
Ноа слегка вздрагивает. В его глазах мелькает легкий испуг. Он кладет руку на мое плечо и нежно произносит:
– Ты не умерла. Ты застряла между жизнью и смертью. Как и я.
Ноа выходит из кухни и через несколько секунд возвращается с ноутбуком. Я продолжаю пить чай, слушая пение ветра за окном. Ноа включает ноутбук, поворачивает экран в мою сторону. Я вижу фото женщины в больничной палате. Она лежит на кровати, подключенная к куче аппаратов, вся в ссадинах и синяках. Я присматриваюсь к ее лицу и узнаю в полуживой женщине себя.
У меня начинает кружиться голова. Я вдруг понимаю, что не испытываю ни боли, ни дискомфорта – словно мое тело стало невесомым, а в голову перестала поступать кровь. Как бы я сейчас хотела заплакать! Но поскольку я нахожусь в коме, мне это вряд ли удастся.
– Что мне делать? – отчаянно спрашиваю я Ноа.
Он – моя последняя надежда. Наверняка, он знает способ вернуть меня к жизни. Возможно, чтобы снова оказаться в своем теле, мне понадобится время, и я готова ждать. В конце концов, я никуда не тороплюсь. У меня впереди целая жизнь. Или же нет? Что если мне суждено умереть сейчас, когда мои дети еще даже не подростки, а мои книги только начали набирать популярность?
Ноа качает головой.
– Ближайшее время тебе придется заниматься административной работой, – говорит он и достает из стола папку, похожую на те, в которых хранят личные дела.
Сара Чемберс – читаю я надпись на папке.
Это мое личное дело? Там мои фотографии, письма, медицинские анализы? Всю мою жизнь кто-то собирал на меня информацию и знает все мои секреты: как я потеряла девственность, когда впервые поцеловалась и сколько раз прогуливала школу?
Ноа открывает мою папку и начинает просматривать ее содержимое. Его взгляд выражает любопытство, сострадание и умиление.
