– А ты не удалила? – наконец-то улыбаюсь и я.
– Нет, – мотает головой, а я вытираю пальцами ее растекшуюся тушь. – Разве я могу поступить так с тем, кого люблю?
«Кого люблю».
Мощный удар сердца. А потом оно замирает и перестает подавать признаки жизни.
Люблю.
То, чего я никогда ни от кого не слышал. Но услышал от нее.
Новый рывок в груди, от которого содрогается тело. Синие глаза, еще полные слез, смотрят на меня так искренне. Они такие ясные и чистые, что в них можно утонуть. Нырнуть с головой. Забыться. Потерять себя. Полюбить.
«Эзра, не молчи», – пульсирует в мозгу.
Но вместо слов я набрасываюсь на ее губы. Целую так рьяно, так дико, будто не целовал ее всю жизнь. Срываю с себя рубашку. Толкаю Серену на кровать и нависаю над ней, уперевшись на локти.
– Ты сказала, что не можешь смотреть, – касаюсь пальцами ее лица, тяжело дыша. – Тогда разреши смотреть хотя бы мне.
Она не понимает, что я делаю, но растерянно кивает. Я развязываю пояс на ее платье и подношу к ее лицу.
– Может, так будет легче решиться? – ищу ответ в ее глазах.
– Давай попробуем…
Усаживаю Серену и завязываю ей глаза. Как только материал пояса касается ее лица, она задерживает дыхание.
– Постарайся расслабиться, – провожу тыльной стороной ладони по ее щеке и спускаюсь к шее.
Касаюсь губами ее обнаженного плеча и аккуратно снимаю шлейки платья.
– Тебе приятно? – целую ключицу, плавно двигаясь к груди, и укладываю Серену обратно на кровать.
– Да…
– Я сниму твое платье.
– Хорошо.
Расстегиваю тонкий замочек на боку и тяну платье вниз. Вдоль ее талии, бедер и длинных ног. Господи, она действительно само совершенство. И как же я хочу, чтобы она видела то, что вижу я.
Я избавляю ее и от лифчика, затем трогаю края трусиков, и Серена вздрагивает под моими руками.
– Ты безупречна… – встаю на колени между ее ног и раздвигаю их шире.
Она закусывает губу и прогибается в спине, комкая в кулаках одеяло. Я стаскиваю оставшийся клочок ткани с ее ног. И замираю.
Как этот ублюдок мог сделать с ней такое?
Как поднялась рука?
Как можно было мучить это хрупкое создание?
Как можно было портить совершенную красоту?
Как сильно она кричала? Как больно ей было? Как она терпела это все? Как?
Меня накрывает волна бешенства, и я припадаю губами к ее израненной коже. Усыпаю ее поцелуями. Покрываю каждый шрам. Неистово вонзаюсь в каждый порез. Но этого мало, чтобы показать, как сильно я сожалею. Этого мало, чтобы дать ей понять, как сильно я ее хочу.
Серена непроизвольно пытается сжать бедра, чтобы закрыться от меня, но я раздвигаю их руками и припадаю языком к клитору. Она дергается и прогибается в спине, сильнее сжимая в ладонях одеяло. Я обхватываю ее бедра и начинаю двигать языком интенсивнее.
– Тебе нравится? – накрываю губами клитор и всасываю его в рот.
– Боже… Да… – смотрю, как ее макушка вжимается в матрас, и Серена жадно ловит воздух ртом.
– Не хочешь посмотреть на меня в такой позе? – посасываю клитор и ввожу в нее один палец.
– Господи… – взвывает Серена и сама насаживается на меня бедрами.
– Хочешь? – быстрее скольжу по ней языком и добавляю второй палец. – Хочешь посмотреть на меня между своих красивых ног? Хочешь увидеть, как я пробую тебя на вкус? Как мой язык ласкает тебя?
– Черт… Да… – стонет она. – Хочу.
– Тогда снимай повязку.
– Я не могу…
– Тогда ты ничего не увидишь, – вхожу в нее глубже и накрываю ртом клитор, придавливая его губами.
