– Я посмотрю билеты. Но может, еще придется зайти на факультет… – проговорила она неуверенно, – Как узнаю точно – сообщу.
Маша и сама точно не знала, почему начала врать. Отчего-то ей не хотелось рассказывать про вечеринку, хотя головой понимала, что этот факт ни на что не повлияет: никто не обидится, просто вопрос о переносе приезда будет снят. Но Маше почему-то иногда было проще соврать, чем рассказать абсолютно безобидную правду. Как будто это позволяло ей сохранить свободу. В такие моменты она вспоминала Холдена Колфилда, который признавался в том, что он жуткий врун, способный, отправившись за журналом, сообщить, что идет в оперу.
Она отключила трубку, не отрывая взгляда от медленно плетущихся машин на трассе. Со стороны могло показаться, что она медитирует, но на самом деле внутри нее шли ожесточенные споры о собственных желаниях: хочет ли она видеть всех этих людей завтра или ей только это кажется. Спор затруднялся тем, что она еще не до конца проснулась и ее мысли будто увязали в песке, то и дело теряя кислород и смысл. В голове образовывался туман, похожий на зимние серый тяжелые облака. Чтобы стряхнуть с себя это давящее чувство, Маша налила себе крепкий кофе и не скупясь намазала на подсушенный хлеб толстый слой масла и малинового варенья. От сладости немного свело челюсть, но зато мозг взбодрился, и ей в очередной раз стало стыдно за собственную заторможенность. Стараясь не упустить момент бодрости, Маша понеслась под прохладный душ и долго умывала лицо ледяной водой, чтобы смыть последние остатки сна и почувствовать себя живой. Маша уже стояла в дверях, полностью собранная на пробежку и слегка сожалеющая о слишком сладком завтраке, когда телефон вновь задребезжал.
– Машка! Ты идешь завтра? – как всегда громко и жизнерадостно прокричала Катя. – Ты мне напиши лучше, а то на улице холод собачий – пальцы мерзнут телефон держать. И давай уже сообщи, кем ты оденешься.
И на этом Катя бросила трубку – в общем-то от Маши много реакции и не требовалось. Но этот звонок заставил Машу вспомнить, что решение она еще так и не приняла. На комоде у двери лежала листовка, приглашающая на вечеринку, в телефоне – открыто приложение с билетами. Но Маша решила не портить себе пробежку принятием решения и оттянуть момент. Чтобы отодвинуть необходимость как-то реагировать на реальность, она забросила телефон и листовку в комнату на диван и решительно вышла из квартиры. И затем вернулась, вспомнив, что без телефона нет музыки.
Улица шумела, порядочные бегуны уже давно разошлись по офисам и на улице прогуливались редкие собачники, многочисленные мамы с колясками и играющими малышами и перекрикивались дворники. Маша подумала, что выглядит как проспавший, отставший от команды одинокий спортсмен, вдела наушники в уши и разминочным быстрым шагом направилась в Воронцовский парк.
Пока Маша шла, тяжелые облака прорезали солнечные лучи и даже показался кусочек почти по-весеннему голубого небо. Маша непроизвольно улыбнулась, предвкушая приятную пробежку и начала ускоряться. Добежав в спокойном темпе до середины парка, она замешкалась, пытаясь выбрать направление. К этому моменту солнце полностью захватило власть над небом и радостно освещало брусчатые извилистые дорожки парка. Снег красиво переливался на свету, заставляя Машу сожалеть о забытых солнцезащитных очках. С другой стороны, природа была настолько яркая и контрастная, что жаль было приглушать такой вид очками.
