– Извини, а следователь, его как убедили согласиться?
– Его на мое место.
– Ну и слава богу, – подытожил наш разговор я.
– Только будь внимательнее, – на прощание напомнил мне майор.
Наутро к нам подошел местный житель и сразу представился:
– Меня зовут Ваха.
– А меня Николай, – ответил ему мой шурин.
Мы с Маратом медленно повернулись к нему, пораженные Колькиной прытью.
Помолчав немного, я сказал:
– Николай, ты давай не очень, успокойся. Ты все-таки на Кавказе, понимаешь, в Осетии, а не у себя на Донбассе, маленько следи за своей болтушкой. Извини, мил человек, мы тут скоро совсем дикими станем.
Я абсолютно был спокоен, твердо знал, что хамство до добра не доведет, а уж тем более с незнакомым.
– Надо полагать. Вам что-то нужно от нас, я готов выслушать.
– Да вот пришел познакомиться, даже не познакомиться, а извиниться за своего племянника.
– Слава богу, проснулись, – влез в разговор Николай.
Я же твердо понимал, что разговора не получится, ситуация выходила из-под контроля.
– Извини, – в очередной раз пришлось извиняться.
Я встал, взял Николая за шиворот и потащил его в сторону. Марат на армянском крикнул:
– Не бей его.
В ответ я выругался матом, может, его в задницу расцеловать надо, так ты скажи, я готов. Марат встал и подошел к нам.
– Отпусти его, они с Ашотом взяли литр водки и за ночь уговорили ее вдвоем.
– Откуда, кто им дал денег?
– Какие деньги, им хватило только рот открыть, так бармен сразу выдал.
– Скотина, люди пришли поговорить, помириться. А ты, свинья, хамишь людям. Кто разрешил тебе рот открывать без моего разрешения?
Тут начался пьяный бред Николая, он пытался говорить о каких-то правах человека. Мне трудно сказать, чем бы это закончилось. Марат обнял Кольку за плечи и отвел его в сторону. Я вернулся обратно к своему собеседнику, который терпеливо ждал окончания этого представления.
– Я понимаю, – сказал он, как только я подошел к скамейке, на которой мы сидели.
– Раз ты пришел, значит, тебе что-то надо, все это время ждал, пока это безобразие закончится, значит, что-то надо очень, – я сделал ударение на слове «очень». – Ну а за то, что ты сделал вид, что не заменил хамства моего друга, тебе отдельное спасибо. Значит, то, что тебе надо, не терпит отлагательств. Отсюда вывод: ты родственник тех ребят, с которыми у меня случилось… то, что случилось.
– С тобой даже объясняться не надо, – удивленно ответил мой собеседник.
– Не надо, – ответил я.
– Я знаю, тебя зовут Левон, ты армянин по национальности. Хочу, чтобы ты меня правильно понял. Вот видишь эту женщину? Это моя сестра, она старше меня. Она каждый день приходит сюда, чтобы у вас у всех попросить прощения за своего сына. Но каждый день, приходя сюда, она не знает, что сказать. То, что сделал мой племяш, уму непостижимая подлость. В Осетии я решаю, кому жить, кому умереть.
Я посмотрел на него.
– Это угроза? – спросил я.
– Нет, что ты, я пришел извиниться, попросить прощения за своего племяша.
– Я тебя понял, – ответил я. – Погоди, негоже этой женщине сидеть там.
Я встал и уверенным шагом пошел к ней.
– Добрый день, матушка, – сказал я.
Она сидела с опущенной головой и молчала.
– Я все понимаю, идите домой, все будет хорошо. Я обещаю Вам.
Она подняла голову, горе поглотило ее, глазах были залиты слезами. Оно и понятно, Мама – этим словом сказано все. Ее мучил стыд за деяние ее единственного сына и боль за его будущее. Сын находился в камере, статья, по которой его задержали, считалась тяжелой. По долгу своей работы она понимала, чем это закончится для ее сына. Я уже не говорю о позоре, упавшим с небес. Она смотрела на меня, твердо понимая, что чудо, на которое она надеялась, находилось рядом, прямо стояло напротив нее.
