– Ашот, – говорю, – почему тебе купили такую некачественную рубашку? Видать, приобрели на барахолке по цене один кг – пять копеек.
Но ему было совсем не до шуток, поэтому он здорово обиделся и еще долго ворчал, говоря о моем хамстве и наглости:
– Это надо же, порвал мою рубашку и еще недоволен, что она рвется на такой дороге.
Между тем стало совсем темно, а идти еще труднее. Мы остановились.
– Давай отдохнем.
Футболка на мне совсем была мокрой от пота. Парадокс: идешь быстро, потеешь, и белье на тебе мокнет. Но тебе тепло. Медленно все высыхает, и тебе холодно. Постоянно дул ветер, не прерываясь ни на секунду, и поэтому штаны на мне были покрыты ледяной коркой, а по бедрам стекала струйка пота, которая где-то там внизу замерзала. Я сел прямо на дорогу, покрытую мелким камнем, подняв ступни, попытался как-то обезболить их. Увиденное меня поразило. Я был не готов увидеть такое: вместо ступни – сплошной фарш. От увиденного мне стало еще больнее. Боже, я точно знаю, что грешен, даже знаю, в чем мой грех, я даже пытаюсь как-то бороться с этим. Но ведь не настолько же я безнадежно потерян. Что ты делаешь?
Ашот опустился возле меня на корточки и завыл, как будто это была его нога.
– Как ты идешь, ведь на это смотреть невозможно, я представляю, как тебе больно.
– Ну вот видишь, как я мучаюсь из-за твоей рубашки, – сказал я.
– Идиот ты, еще шутишь! Как мы дальше пойдем? Посмотри на это, их теперь даже назвать ногами нельзя, а тебе надо встать и идти. Сколько нам еще иди?
– Вот, – говорю, – досада, язык не достаёт.
– Куда тебе надо достать языком, что ты не можешь?
– Да вот, надо облизать их, им станет легче, и мы спокойно пойдем дальше. Может, ты попробуешь? Твой язык длиннее.
Но шутка не удалась, Ашот совсем расстроился, и теперь он или молчал, или ругался, бурча себе под нос:
– То чуть не угробил меня, потом, видишь ли, рубашка ему не нравится, теперь ноги оближи ему. Скотина.
Я почистил обе лапы от мелкого камня и грязи, встал, и мы продолжили наш путь.
– Не бойся, наше дело правое, мы победим, а когда придем домой, я куплю тебе новую рубашку, даже лучше, чем эта, – сказал я.
Но он делал вид, будто не слышит меня.
Вдруг я услышал ржание лошадей.
– Слава богу, нашим мучениям приходит конец.
Ашот обрадовался и как-то воспрял духом, а духовная сила в таких ситуациях дорогого стоит.
– С чего ты решил, что скоро конец нашим мучениям? – спросил он.
Надо сказать, я сам ели сдерживал себя, чтобы не завыть от боли и усталости. Я точно знал: ничто, кроме уверенности, не помогает преодолеть трудности.
– Ты слышал ржание лошадей, а это значит, что скоро деревня. И вообще, вон внизу горят огни, видишь, действительно, где-то меньше двух километров пути, и мы в деревне. Скажи, мой юный друг, когда бы тебе пришлось прогуляться по склонам трехглавого Казбека, да еще ночью, и если к этому прибавить опасность встретить волка или стаю волков… Представляю, сколько им понадобилось бы времени, чтобы сожрать нас двоих.
Тут я перебрал. Мой юный друг резко развернулся и встал как памятник. Он так тупо смотрел куда-то вдаль, что я подумал: кто-то идет за нами. Пришлось самому оборачиваться, но там никого не было.
– Ашот, что с тобой? – спросил я, а он стоял, и было такое ощущение, как будто он не дышит. Я подошел поближе и потрусил его за плечо:
– Да что с тобой?
Не шевеля ни одним мускулом на лице, он сказал:
