Под властью вампира. Книга 1 - страница 6

Не знаю, что меня подмывало так безбожно врать, но слова сами лились с моего языка. Ирина слушала меня внимательно, полузакрыв глаза и тихо покачиваясь.

– Проведаем одного приятеля, поохотимся на уток… А то, потом на Сережку надежда плоха. Что вы на это скажете Ирина Артемьевна? Отпустите его со мной или нет?

– Пожалуйста, хоть и совсем его заберите с собой. Он мне вовсе не нужен, – с презрительной гримаской произнесла она, загадочно посмотрев на меня.

– Но, знаете, Серж, действительно, не совсем здоров. Бледный такой стал… Папа говорит, что у него лихорадка. И я думаю, что ему охота может повредить. Не лучше ли будет, если вы это время проведете с ним у нас?

Не дожидаясь моего ответа, она тотчас же обратилась к проснувшемуся котенку:

– Киска, ты здесь? Ну, поди ко мне… Поди же!… Кис-кис-кис… Кисанька! У, какой же ты глупый!

Котенок не шел на ее зов. Это маленькое, рыжее создание, еще сонное, разомлевшее от солнца, стояло вытаращив глазенки на молодую девушку, с таким видом, будто намеревалось пуститься в бегство. Я осторожно подошел к нему и, без всякого сопротивления с его стороны, взял на руки. Но едва я передал его Ирине, как он жалобно замяукал, пытаясь вырваться.

– Мерси, – бросила мне она и, прижавшись к спинке пушистого зверька, стала выговаривать ему: – Ну, чего ты пищишь гадкий? И куда ты рвешься? Разве тебе плохо у меня, плохо. Скажи? Разве ты не любишь меня? Не любишь? Ну, так и я тебя не буду любить. Ты – бяка, бяка…

Затем, кокетливо выглядывая из-за рыжей спинки, она обратилась ко мне:

– Так вы остаетесь у нас, не правда ли? В нашей Аратыновке хорошо, особенно, летом. И Сережа будет так рад вам… и мы все…

– Благодарю вас, но, право, не знаю, будет ли это удобно, – нерешительно произнес я, не обращая внимания на чьи-то легкие, едва слышные шаги, приближавшиеся к нам. – Явился незваный, непрошеный…

В этот момент кто-то положил на мое плечо руку. Я обернулся – и ахнул. Передо мной стоял Сергей Домбровский, но как он изменился!

7.

Каких-нибудь два месяца тому назад это был, полный сил и молодого здоровья, жизнерадостный юноша. Теперь же я увидел лишь слабое подобие его, моего Сережи.

На бледном, осунувшемся лице глаза казались огромными. В них затаилась глубокая неизмеримая печаль и горькая покорность, какие бывают у неизлечимо больных и осознающих это людей. Полные когда-то и свежие губы поблекли и вытянулись, углы рта опустились, плечи сгорбились.

Я вскочил, пораженный и у меня невольно вырвался взволнованный крик:

– Сергей! Дружище! Да что же это с тобой?! Ирина Артемьевна! Это вы называете недомоганием?!

Она сбросила на пол котенка, который тотчас же удрал в сад, и, быстро потупившись, смущенно пробормотала:

– Право, я не замечала, что он так плох… Знаете, когда каждый день видишь…

Мне ясно послышалось ударение, сделанное ее на слове – «так». Вообще, эта девушка удивляла меня и возмущала. Ведь, не слепа же она! Откуда же такое жестокое равнодушие – ну, не к жениху (быть может, она охладела, увидела, что ошиблась в своем чувстве и разорвала прежние отношения с ним), но хотя бы просто к человеку, живущему под одной кровлей с ней, к человеку, который все же был, хоть недолго, дорог ей?

А он, бедный мой, глупый Сережка еще так много писал мне о ее «золотом» сердце… Грубое замечание чуть не сорвалось у меня с языка, но Домбровский, мягко улыбнувшись, опередил меня, сказав: