Надо же, всегда с ним это происходит! Необъяснимые совпадения, случайные встречи, которые всё резко меняют. Что бы он ни задумал, непременно вмешаются некие силы, как тогда, на станции Ланская. Испортят погоду, пустят наперерез толпу народа, закроют на технический перерыв – прямо у него под носом! – окошечко кассы. И вот, вместо того чтобы с группой поехать на выступление в Выборг, он оказался в посёлке Солнечное, где под непрерывным дождём гулял в обнимку с перезревшей и уже изрядно хмельной матроной, свалившейся на него – всё у того же закрытого окошечка кассы! – под видом заказчицы «чего-то крутого, в восточном стиле». Еле отвязался, да к тому же простыл и валялся одиноко, испытывая отвращение к этой бессмысленной череде обстоятельств, возникающих по чьему-то дурному сценарию.
Вот и теперь он подозревал, что огненная танцовщица, явившаяся из подъезда долбанной конторы – или из череды его воспоминаний? – затащит в свои расклады, нагрузит обязательствами. В ней чувствуется лидер. И хотя ему такие женщины нравятся, никогда ничего толком с ними не получалось: сплошное перетягивание каната.
Девушка стояла рядом, будто не замечая Гриню. Она, похоже, продолжала кому-то что-то доказывать, дёргала бровью и сопела. Лучше самому инициативу не проявлять, тем более, что подходить и начинать первому не в его правилах. С другой стороны, тупое молчание попахивает агрессией.
Гриня улыбнулся и нарочито-горестно выдохнул: да уж.
– Вам тоже отказали? – быстро взглянула на него девушка.
Гриня неопределённо пожал плечами.
– Вот, вечно у них так, – продолжала она, не глядя на него и роясь в сумочке, – для каких-нибудь торгашей всегда всё находится.
Она достала из пачки тонкую коричневую сигарету, поднесла огонёк зажигалки и, пустив струю дыма, продолжила:
– А нам, несущим культуру в массы, – кукиш с маслом.
Гриня вздохнул ещё тяжелее и повторил: да уж.
Девушка оглядела его с интересом.
– Тебе ведь тоже нужен зал?
– Да можно сказать и так, – согласился Гриня, мысленно отметив быстрый переход на «ты», потом взглянул ей в глаза и тут же вспомнил, что её зовут Маша.
Она тоже, видимо, почувствовала что-то знакомое и усердно задвигала бровями: так-так- так… ты кто, ты кто, ты кто? Гриня ещё раздумывал, надо ли светиться, старался поглубже надвинуть капюшон на лицо. Ведь проявил он себя тогда, в лагере хиппи, не блестяще. Прямо надо сказать – выглядел трусом. Сейчас он вспомнил, что именно она учила его правильно «заряжать» факел, а потом несколько раз подходила с советами.
Маша крутанулась на потёртой ступеньке крыльца и ступила на тротуар. Гриня не спеша двинулся за ней, но шёл на значительном расстоянии, пока она не подала ему знак – еле уловимый жест рукой. Он медлил, делая вид, что не замечает её предложения укрыться под зонтом, пока она не позвала его:
– Ну что ты там мокнешь? И вообще – возьми зонт. Почему я должна сама его нести?
Он пошёл рядом, искоса на неё поглядывая: неяркий, но аккуратный маникюр, стильная стрижка, делающая её похожей на какую-то актрису, приличная одежда и обувь. Маша продолжала говорить, не особо заботясь о собеседнике. Пока он не перебил её вопросом:
– Ну, и что же вы просили: небось, детский садик или спортивную школу?
– Ну да, я думала, подойдёт… – Маша удивилась, она была уверена, что он её не слушает.
– Так вас пожарники и пропустят! – усмехнулся Гриня, – Там же везде старые деревянные перекрытия. Зато на Голодае полно брошенного производства и складов. Охотников на них мало.
