После этой информации вариант с ночным посещением особняка отпал, ибо мог вызвать подозрение.
– Когда дело доходит до большой драки, не всегда успех приносит сила, – напомнил я ему по поводу боксерского разряда. – К сожалению, чаще всего побеждают хитрость и коварство. Это на ринге все зависит от мастерства и воли боксера. А в этой игре удары наносят в спину. Борис Егорович, не забывайте об этом.
Губы Анчалова плотно сжались, на лоб легли упрямые складки, и я понял, что мое предостережение достигло цели. Дал ему номер телефона, чтобы договориться об очередной встрече, когда он раздобудет проект особняка. Прораб отвернул манжет рукава куртки, и я увидел циферблат, больших командирских часов.
– Задержал я тебя, извини, – сказал он.
– Не стоит хлопот, ведь общение для меня благо. Часы у вас необычные, наверное, именные? – заинтересовался я.
– Призовые, десять лет назад на соревнованиях выиграл, – охотно ответил он. – До сих пор идут. Удобные и точные, со светящимся циферблатом, редкие по нынешним временам. Можно сказать, раритет.
Прежде чем распрощаться, Борис Егорович сообщил мне домашний адрес и номер телефона. Я еще раз ощутил его крепкое рукопожатие. Прораб вышел, а мне показалось, что я давно с ним знаком. Своей искренностью он сумел расположить к себе. От него исходила сила и уверенность в правоте дела. Такой мужчина все доводит до конца.
Приученный не принимать все на веру, не убедившись в том или ином факте, я и на сей раз подверг рассказ прораба анализу. Не провоцирует ли он меня? Почему он собственными руками решил разрушить комфорт и достаток, которые дает ему работа в кооперативе "Фасад"? В таких случаях надо докопаться до мотивов поступков. А что если Анчалов – человек рисковый и ему скучно жить без острых впечатлений?
Он морально настроен на борьбу. Занимался боксом, однако от спортивной карьеры отказался. Пожалуй, он все-таки искренен. Принципы, совесть и честь – вот мотивы его поступка. Даже в комфорте и богатстве человека не оставит ощущение ущербности и неполноценности, если его совесть не чистая, если он молчал, когда рядом царила несправедливость. Хуже того, потворствовал, как произошло с прорабом, которому пришлось самому строить фешенебельные особняки и дачи для местной нечистой на руку знати.
Совесть, если она еще не атрофирована, изведет такого человека. А глаза сына будут вечным укором. Я еще раз просмотрел документы. Подлинность их не вызывала сомнений. Когда уходил, прихватив с собой "дипломат", в трехэтажном здании редакции, кроме дежурной по номеру группы, никого не было. Улицы города были залиты разноцветным неоновым светом. В прохладном от близости Азовского моря воздухе ощущалось апрельское дыхание весны.
Двое суток спустя после встречи с прорабом я инкогнито под видом нанимающегося на работу в кооператив сантехника побывал на объекте Бунчака. Скрытно провел фотосъемку и ретировался, посетовав на то, что меня не устраивают условия и зарплата. В тот же день прораб передал мне технический проект двухэтажного особняка с крытым бассейном и зимним садом. Имея в руках комплект ксерокопий документов, я на следующий день в течение трех часов написал статью "Особняк у моря", без ссылок на Анчалова, чтобы не подставить его под удар. К тому же, согласно Закону о печати, я имел полное право не указывать источник информации, чего мог потребовать от меня только городской суд. Оснований для такого повода пока не было, поэтому я был спокоен за безопасность прораба.
