Потемкин вздрогнул: все он мог понять и принять – только не это таинственное всеведение графа.
– Да откуда вы знаете о монете, которую я носил на груди? – немея от удивления, спросил он.
– Я все про вас знаю, – нимало не смутившись, ответил граф. Монфера улыбался одним губами: глаза его нисколько не менялись, оставались невозмутимо спокойными, как воды подземных рек. – И даже история погони за Мазепой не составляет для меня тайны. Ваш отец был в эллинском святилище, скрытом в подземных лабиринтах. Ему посчастливилось пройти мерцающим тоннелем. Впрочем, я и сам был там когда-то…
– Кто вы? – отшатнулся от своего друга и учителя Потемкин. – Кто вы такой, сударь?
– Я человек, – горько усмехнулся граф, – человек, обреченный на бессмертие. Но Бог простит меня и пошлет мне смерть. Когда я исполню предначертанное.
На последнем уроке, перед тем, как на долгие годы расстаться со своим учеником, граф Монфера сказал, впервые обратившись к нему на ты: «Хочешь знать свое предназначение? Что ж, я расскажу тебе. Ты отвоюешь для России Греческое море. Две Софии помогут тебе в этом. Одна из них предназначена тебе Провидением. Другая принесет тебе смерть. Но ты успеешь выполнить предначертанное. Во славе войдешь во храм Софии».
– Какой храм? – спросил Григорий. – Константинопольский? Тот самый, где крест заменен полумесяцем?
– Об этом тебе еще рано знать, – сурово ответил граф. – Истинная София расскажет тебе об этом. С ней ты и заговоришь на языке эллинов. Когда придет время. Больше я ничего не скажу. Научись ждать. В свое время я подам тебе знак. Одну из Софий ты узнаешь по темляку … На вторую тебе укажет сама Эллада.
– Что же мне делать сейчас? – спросил Потемкин, для которого это предсказание было таким же темным и туманным, как сны, приходящие на рассвете.
– Я ведь сказал тебе, – недовольно передернул плечами граф, – научись ждать. Не пытайся узнать больше, чем тебе положено.
– Что же ожидает меня? – настаивал Григорий.
– Ты увидишь Петербург, – заговорщицки произнес Монфера, – тебя, в числе лучших студентов, представят императрице Елизавете. Граф Иван Шувалов произведет тебя в капралы лейб-гвардии. Твое знание богословия и греческого поразит всемогущего любимца государыни. А потом…
– Что же будет потом? – Гриц не смог дождаться конца фразы и прервал графа на полуслове.
– А потом, – резко и сухо закончил граф, – ты вернешься в Москву, и тебя отчислят из университета за леность и нехождение в классы… Нетерпение – твой главный порок. И каждый раз, поддавшись ему, ты будешь сворачивать с намеченного Провидением пути. Сворачивать и снова возвращаться. Поэтому я больше ничего не скажу тебе – научись быть терпеливым.
– Зачем же вам понадобился нерадивый студент, которого исключат из университета – за леность? – недоверчиво улыбаясь, спросил Гриц.
Усердный студент ни на минуту не поверил в последние слова графа. Благосклонности графа Ивана Шувалова и стареющей императрицы Потемкин был вполне достоин, а вот исключить из университета его никак не могли.
Но граф не ответил Григорию. Нетерпение молодых людей раздражало его. Монфера знал наверняка, что умение терпеть и ждать – высшая добродетель.
Всемогущий Бог наделил графа терпением и бессмертием, и зачем ему было утешать юношу, которому не хватало сил и душевного спокойствия дождаться зреющих в небесных недрах событий? Принцесса София-Августа-Фредерика была не в пример терпеливее, и граф остался доволен ею. Потемкин узнает первую Софию по темляку… Кто же та вторая София, о которой Грицу расскажет сама Эллада?
