Ободзинский вздохнул. Пашковский бросил на него быстрый взгляд и продолжил:
– Дальше всех продвинулись «шелловцы». Shell первая в мире создала цифровые буровые установки, что значительно снизило текущие расходы и на 25% повысило эффективность бурения. Их самообучаемая система на базе искусственного интеллекта предупреждает о потенциальных сбоях за два месяца. Вся информация о состоянии нефтяной платформы и работе всего оборудования идёт в режиме реального времени.
А что эти годы делала наша «большая российская нефтяная тройка: «Газпром нефть», «Роснефть» и «Лукойл»?
Справа от Ободзинского заёрзал Мишин, дряхлый начальник департамента геологии и разработки активов. Сейчас он сидел, беспокойно поглядывая по сторонам, протирая платком свою вспотевшую лысину, а потом очки, и пытаясь понять, что ждёт его завтра и не скажутся ли новые инициативы генерального на достижении им своих KPI6, а значит, и премии в конце года. Всё остальное – бренное – его волновало мало.
Несколько лет назад, с приходом нового генерального директора, началась мощная трансформация и переналадка всей деятельности. Некогда тёплое и уютное болотце, в котором Мишин принимал СПА-процедуры последние тридцать лет, стало штормить. Почувствовав своей пятой точкой приближающиеся перемены, Мишин (в далёкой молодости бывший на «ты» с динозаврами, из которых сегодня радостно добывали нефть) сразу превратился из Владимира Петровича во Владимира. Он тут же снял галстук и перенёс оперативки со своими «бойцами» из шикарного кабинета, где он раньше восседал поседевшим облезлым орлом в большом кожаном кресле за длинным Т-образным дубовым столом, в демократичную стеклянную переговорную. Там за круглым столом он сразу и затерялся в гомоне своих молодых горластых геологов, весело обсуждающих вопросы обустройства Южно-Приобского месторождения вперемешку с вчерашним коллективным выходом на шашлыки, правильно называвшимся «стратегической сессией Департамента».
Мишин вздрогнул, что-то вспоминая, и поднял глаза на директора.
– Наша компания первая в российской нефтянке с конца нулевых начала делать отдельные цифровые решения для исследования нефтяных скважин, – Пашковский цепким взглядом смотрел на присутствовавших замов. – Мы начали дистанционно управлять оборудованием месторождения, превращать все производственные процессы в цифру. У нас самые большие наработки в российской нефтянке по отдельным цифровым решениям на всех этапах нефтедобычи. Первыми запустили «Центр управления добычей нефти», объединивший все самые современные решения. Но что произошло? Почему мы стали отставать с массовой трансформацией их в полноценные цифровые двойники?
В это время «Роснефть» первой в России в прошлом году запустила проект «Цифровое месторождение», который реализовала на базе Илишевского месторождения, впервые в отрасли охватив все основные процессы нефтедобычи и логистики. Что это дало Игорю Ивановичу7 кроме лавр первого? Экономический эффект порядка миллиарда в год. Вот что!
«Лукойл» тоже зря времени не терял. Дон8 умеет расставлять правильные кадры, в этом ему не откажешь. Результат налицо. Они сейчас запускают самую масштабную цифровую модель нефтяного месторождения в России – Ватьеганского месторождения. Беспрецедентный по масштабу и сложности проект! Это создание цифровых двойников трёх тысяч скважин и охват всей производственной цепочки добычи – от нефтяного пласта до нефтехранилища. Чем мы можем на это ответить? – Пашковский обвёл глазами присутствующих.
