Так вот, сегодня днем произошло нечто, что было бесполезно заедать мороженым. Это следовало запить текилой или чем-то еще, но я не разбираюсь в алкоголе – будучи дочкой алкоголика, я с детства возненавидела запах спиртного и поклялась, что ни сама не возьму ни капли в рот, ни мой избранник не будет употреблять это даже по праздникам. Может, отсюда и такое до смешного маленькое количество мужчин в моей жизни – не так-то просто встретить абсолютно непьющего.
– Лера, я могу вас так называть? – обратился ко мне заместитель директора, и запах мяты прошелся легким ветерком по моему лицу.
Как я замечталась и подпустила его так близко? О нем, кстати, и мечтала. Я не видела его три дня, ровно столько, сколько длилась выставка в Столице, на которой он присутствовал от имени шефа. Он подошел неслышно и навис скалой. И если все во мне было на грани, то в нем – чересчур. Чересчур много роста, чересчур много харизмы, чересчур много животного магнетизма, красоты и тестостерона. До одури много секса, и я боялась захлебнуться в этом дьявольском вареве.
Каков же был мой ужас, когда этот котел с сатанинской похлебкой приблизился на опасно близкое расстояние. И опять не так, я все говорю не так. Ко мне приблизился самый красивый мужчина на свете. Высокий, широкоплечий, он всегда двигался неспешно и расковано, будто оттачивал походку на лучших подиумах мира. Гордо посаженная голова, идеальная улыбка, обнажающая искусственные зубы, и главное – неприкрытый блеск торжества в остром проникновенном взгляде. Только глаза и говорили о том, что он прекрасно понимает, что играет чувствами и обстоятельствами.
– Вы можете называть меня как угодно, – буркнула я, кусая губы. Дышать стало тяжело, и я тратила все силы на то, чтобы следить за температурой тела и ничем не выдать своего волнения.
Я не думала, что могу показаться ему глупой или неловкой, не беспокоилась и о том, что некрасива и не могу привлечь его мужского интереса. Меня волновало другое – как бы не выдать свой собственный интерес. Я боялась своей реакции на него. Он-то переживет мой отказ, а вот я его – нет. И увидеть в его глазах приговор не могла, не желала, не хотела. Лучше убегать и прятаться, стать посмешищем в его глазах, но только не позволять откровенно равнодушно отвернуться и пройти мимо, прочтя безумное признание во всем моем теле.
– Отлично, я буду звать вас Лерой. Я только что вернулся с выставки, где провел три дня, – я уже говорила, что его улыбка безупречна? Одни только фарфоровые зубы выдавали обеспеченного человека, пекущегося о своем внешнем виде и умеющего правильно вкладывать деньги в свою внешность.
– А как мне прикажете звать вас? – лучше я буду дерзкой и невоспитанной, чем признаюсь ему в своих чувствах.
– Обращайтесь ко мне, как и все – Эл, – он даже пожал плечами.
До сих пор я никак его не называла, избегая прямого обращения. По документам, предъявленным мне при приеме на работу, он значился Леонидом Ильичом Журавлевым тридцати восьми лет. Кстати, не женат, и ни одного штампа в паспорте. По этому вопросу ко мне не обратилась разве что наша уборщица, потому что в свои шестьдесят она была подслеповата и явно не разглядела, какой самец шастал у нее под носом. Остальные подходили ко мне по очереди и группами, звонили по внутреннему телефону и отправляли вопрос по асе: женат ли наш новый замдиректора?
