– Что? Да, Аннабель! Мне надо было это! А ты представь, как я себя чувствовал, когда впервые увидел её в больнице, на меня смотрела моя точная копия. А когда ты мне призналась в том, что это моя дочь, я чуть с ума не сошёл! – кричал мужчина.
– Если бы ты тогда не сказал, что если я не признаюсь, ты поднимешь все архивы и так далее, то я бы и не призналась, – тётя же наоборот говорила спокойно.
– Как ты могла так поступить со мной, да в конце концов, как ты так могла поступить с Лив?
– А что бы было? Если бы я позвонила тебе, когда она была маленькая, и сказала, что у тебя есть дочь? Да и еще от кого, от моей сестры? Ты бы забрал её к себе в семью? Объяснил бы всё жене, и она бы приняла эту девочку?
– Да, Аннабель. Клаудия бы всё поняла и полюбила бы её как собственного ребёнка. Поверь, я знал свою жену. Я должен был видеть, как это чудо растёт. Должен был покупать ей подарки на Рождество и день рождения. Должен был заботиться и поддерживать её во всём. Они должны были подружиться с Диланом. У нас должна была быть большая и счастливая семья, и она должна была присутствовать в ней, – он был явно расстроен, от чего у меня кольнуло в сердце.
– Прости. Я делала, как лучше, – с грустью произнесла тётя.
– А что теперь? Разве она примет меня сейчас? Понимаешь, я хочу узнать свою дочь. Хочу забрать её к себе. Но разве ей это теперь надо?
– Джон, ты должен поговорить с ней.
– О нет, моя дорогая. Ты, расскажешь, Оливии обо всём, как и должна была сделать много лет назад.
– А как же Дилан, ты расскажешь твоему сыну?
– Конечно, как только приеду домой.
– И как он на это отреагирует?
– Я хорошо воспитал сына, он всё поймет.
Я была в шоке. Теперь всё вставало на свои места. Вот почему он так ко мне относился, и вот почему Мэтт говорил, что мы похожи. Но от этой мысли мне стало дико больно. От всех слов мужчины мне становилось больнее. Я ведь и вправду могла знать своего отца. У меня был бы хоть один нормальный родитель. Но теперь всё это в прошлом. Как она могла так поступить со мной? Как Аннабель могла такое сделать? Как она смогла предать меня?
Я всё так же сидела, на лестнице, не шевелясь. По моим глазам тихо ручьём стекали слёзы. Столько мыслей проносилось в голове. Я была в таком шоке, что не смогла вообще ничего сделать, ни пойти к ним, ни наоборот уйти к себе в комнату. Я просто сидела на лестнице и смотрела в одну точку, пока эмоции обладали мной. Кажется, я не услышала, как закончился разговор, и эти двое зашли в зал
– Оливия? Что ты тут делаешь? – раздался голос тёти.
Я подняла на неё глаза и медленно поднялась.
– Как ты могла? – слетела с моих слов.
Они стояли в шоке. Джон дёрнулся в мою сторону, и я была готова поспорить, что он хотел подойти ко мне. Но тётя схватила его за руки и остановила. За что он наградил её злобным взглядом.
– Ты всё слышала? – осторожно спросила она.
– Да, а должна была услышать это намного раньше, – крикнула я.
Уже не обращая внимание ни на кого во круг, я дёрнулась и после рванула вверх по лестнице. Забежав в свою комнату, я рухнула на кровать, предварительно заперев обе двери. Не хочу никого сейчас видеть. Мне нужно всё переварить, а потом хорошенько обдумать, как поступить дальше.
Я не знаю, сколько прошло времени с моего пребывания в комнате. Слёзы уже успокоились и теперь больше не лились по моим щекам. На душе было тяжело. Сон, как на зло, ушёл куда подальше. Ещё немного полежав, я собрала себя в кулак и, потихоньку открыв дверь, зашла в ванную. Комната была пуста, я заглянула в комнату брата. Тот уже тихо спал на своей кровати. Что ж, тем лучше. Я умылась холодной водой, отчего мне немного стало легче.
