Я знала Кира какой-то месяц, но за это время буквально вросла в него. Мама, папа, кажется, я впервые влюбилась по уши. Полюбила. Рядом с ним мне хорошо, я чувствовала себя очень счастливой. И большего мне не надо. Хотелось сделать все, чтобы это счастье длилось как можно дольше. И я обещаю, я буду делать, стараться.
Смахнула выступившие слезы, попрощалась с родителями и пошла на выход.
– Стася, ты где? – слышу в трубке голос Кира.
– Только выхожу. Ты подъехал?
– Уже минут как десять жду.
– Уже бегу!
Открыла дверь авто и запрыгнула в теплый салон.
Стоило мне захлопнуть дверь, как Кир сорвался с места. Машина резко вырулила. Я тут же схватилась за ремень безопасности, пристегиваясь. Кир вел машину, как ненормальный, стремительно набирал скорость.
– Мы куда-то спешим?
– Да, мне документы нужно завести в налоговую. Они сегодня до часу работают, нужно успеть.
– Хорошо.
Мы летели по проезжей части, я вообще не понимала, как он разбирал, где дорога. Мело знатно, снег валил крупными хлопьями, дворники не успевали работать, я вообще ничего не видела. Час-пик, трасса забита, а Кир выжимал педаль газа, доводя стрелку на спидометре под двести. Мы еще и виляли, лавируя в потоке. Не знаю, в какой момент произошло действие, но Кир резко выкрутил руль, съезжая на обочину, вдавливая тормоз на всю катушку. Я едва не впечаталась в приборную панель.
– Ты идиот!!! Полоумный придурок!!! Какого черта ты творишь?! Ты мог нас угробить! Какого хрена ты съехал на обочину, нахрена?! Ты ослеп?! Дороги не видишь?! А?!
Кир отстегнул ремень безопасности. Развернулся ко мне всем корпусом, недовольно сверкая глазами. Пятерней хватает мое лицо и поворачивает к лобовому стеклу.
– Смотри внимательно, эгоистичная идиотка. Смотри, кого я пропустил. Видишь?
Скорая пробивалась с сигналкой сквозь поток машин.
– Видишь! Или кроме самой себя ты в этой жизни вообще ничего не замечаешь?! Это скорая, ее всегда нужно пропускать, всегда! Там, может быть, человек умирает!
А меня трясло. От езды, от его до боли обидных слов, от своей невнимательности. Сама притянула его к себе. Уткнулась в шею, громко разрыдалась, как-то все накатило.
– Прости меня, Кир.
– Дура ты, Стася. Дурная ты и ядовитая. Не смей меня больше так оскорблять. Поняла меня? Я не потерплю такого отношения к себе. Как бы я тебя не любил, не потерплю.
– Прости, родной. Больше не повторится, прости.
– Верю. И ты верь.
– Ты прав, я та еще эгоистичная сука. Всегда такой была, и ты знаешь, Кир, люди не меняются.
– Да-а, характер не сахар. Ты можешь быть той еще сукой. Но ты знаешь, Стась, я за здоровый эгоизм. Твоя проблема лишь в том, что у тебя нет рамок, ты не хочешь слышать и замечать то, что происходит вокруг тебя. А вокруг порой может быть жопа похлеще, чем в твоей жизни.
– А ты у нас, стало быть, в первую очередь думаешь о других.
– Работа у меня такая – в первую очередь думать о других, спасать, потом уже о себе.
– Будешь исправлять меня?
– Нет. Жизнь сама исправит. Идем. Отдам документы и посидим в ресторане.
– И чтобы я без тебя, такого умного, делала?
– Даже не знаю.
17. Глава 17. Настя
Пришла, шагнула в приемную и кожей почувствовала, как смолкли все разговоры. Но если в обычное время все присутствующие пытались создавать видимость работы, то теперь и этой видимости не было. Меня внимательно разглядывали шесть пар глаз.
– В чем дело? – обвела всех строгим взглядом. – Что это у нас за столпотворение?
