Меня проводят в гостиную, я усаживаюсь на стул, вскоре приходит Елизавета Воронцова. Моё удивление не скрыть: мало того, что меня вот так просто, без обыска и досмотра, допустили в дом к одной из самых богатых женщин мира (благодаря брату, конечно же), так ещё и выглядит она совсем просто. То есть я ожидала увидеть заносчивую, гордую леди, у которой на каждом пальце по крупному бриллианту. А спустилась со второго этажа симпатичная молодая женщина лет немногим за тридцать, очень стройная, одетая в уютный домашний наряд: поло, брюки и кардиган, на ногах – мягкие тапочки с меховой оторочкой. И никаких украшений, не считая серебряной цепочки с небольшой подвеской.
– Здравствуйте, Елизавета Леонидовна, – обращаюсь к женщине. – Меня зовут Мария Исаева. Я прилетела сюда, чтобы решить одну проблему. Она касается дочери вашего старшего брата, Матвея Леонидовича.
Выпаливаю на одном дыхании, как в школе стихотворения наизусть рассказывала. Потому что если меня остановить, собьюсь и буду нести околесицу. Потому эту речь сочинила заранее, пока сюда добиралась.
Елизавета смотрит на меня с некоторой растерянностью.
– Здравствуйте, Мария Исаева, – говорит. Садится рядом на стул. – Можно узнать, для начала, какое отношение вы имеете к нашей семье? Вы няня Даши?
– В том и дело, что нет. Я совершенно чужой ей человек. Но так получилось, что вот уже несколько дней она живет у меня, а теперь, пока я здесь, находится по опекой моих родителей.
– Под опекой? – не понимающе спрашивает Воронцова.
– Ой, простите, я лучше расскажу с самого начала. Да, и чтобы вы понимали, что я не придумала это всё, вот, смотрите, – протягиваю ей свой телефон, на котором открыт фотогалерея. Там Даша играет на планшете у меня дома, мы вместе сидим на диване и так далее. Это Кате надо спасибо сказать: она предложила маленькую фотосессию. «Чтобы, когда будут смотреть, видели: это на самом деле Даша, и ей с тобой хорошо».
Следующие полчаса повторяю всё с того момента, как я опаздывала на корпоратив, и таксист, чтобы объехать пробку, свернул во дворы, а там случайно стукнул Дашу, которая внезапно вышла прямо на дорогу. При этом вижу, как Елизавета испуганно выговаривает «Боже мой…», из чего делаю вывод, что судьба Даши ей не безразлична.
Когда завершаю свой рассказ, Воронцова смотрит в стол и говорит тихо:
– Кошмар какой-то. Бедная Дашуня.
– Вы её тоже так называете?
– Да, конечно. Она ведь единственный ребенок моего брата. Я её очень люблю. Как же так получилось с ней? Ума не приложу.
– Вы про аварию?
– Да, конечно. Как она там оказалась вообще? А вы помните адрес, где это случилось?
Я называю. Елизавета задумывается.
– Очень странно. Поблизости ни одного принадлежащего нам дома. Или офиса. Вообще ничего.
– Да, и от офиса вашего брата тоже далеко, – говорю.
– А вы и там были? Что же сразу не сказали. Разве вам не помогли там?
– Представляете, нет, – отвечаю. – Ни один охранник Дашу не узнал, и внутрь меня даже не пропустили.
Про управляющего центральным офисом банка «Возрождение» тоже хочу сказать, но что-то подсказывает пока этого не делать. Интуиция меня никогда не обманывает, и теперь она будто шепчет: не нужно пока.
– Я вообще не понимаю, как это может быть, – говорит Воронцова. – Но дело в том, что я не была в России уже восемь… Почти девять лет, поэтому мне трудно сразу во всем разобраться.
– Хотя бы расскажите, где отец Даши, я бы могла отвезти её к нему, – предлагаю.
