Она подвинула по столу кусочек льда.
– Это кристалл из её короны, он принесёт вам с Вероникой удачу и защитит вас.
Звякнула микроволновка, щёлкнул шпингалет на двери ванной комнаты, и Лёшка открыл глаза. Перед ним на столе лежал кристалл.
Он усмехнулся уловке снегурочки, но кристалл спрятал в карман. Кусочек короны не был холодным, не был горячим. Он был никаким.
В дверях кухни стояла Вероника, замотанная по уши в полотенце и держала на ладошке точно такой же.
Лёшка вытащил свой.
– Похоже, Ника, начинается второй раунд – улыбнулся он – и называется этот раунд провокация. Проверка наших с тобой чувств.
Ника, тут же, кинула свой кристалл в мусорное ведро.
– Нет – достал Лёшка из ведра её кристалл – нужно играть, пока правила более, или менее понятны. Кто знает, что они ещё придумают.
Он положил её кристалл рядом со своим.
– Игра началась – усмехнулся он.
– А можно не играть? – обречённо спросила Ника.
– Не знаю, но попробовать можно. На этом пока и остановимся. Посмотрим, что дальше будет. Но то, что они нас подтолкнут к игре, я в этом уверен. И произойдёт это, нет, не сегодня. У них нет, сегодня и завтра, у них вечность. Но, так как мы не вечны, а они это знают, то думаю, очень скоро.
– Понятно… Ну и влипли мы с этим календарём.
– Влипли, это точно. Пойдём я тебе дам свою одежду. Пообедаем, потом поедем к тебе, соберёшь всё, что нужно. Ты, ведь теперь, со мной на всю жизнь? А третьего сентября, вообще, станешь законной женой.
Лёшка подхватил Нику на руки и понёс в их, ИХ, комнату.
Уже давно остыли голубцы и чайник, а часовая стрелка на настенных часах сделала несколько кругов. Смолкла собака во дворе и стихла музыка у соседей. Когда Лёшка, снова на руках, вынес из комнаты Нику, одетую в его спортивный костюм с закатанными рукавами и штанинами. Её голова уютно покоилась на его голом плече.
Он осторожно посадил Веронику на кухонный табурет и снова повернул таймер микроволновки.
Ника проследила за ним глазами, с улыбкой, решительно, слезла с табурета – это моя работа, кормить своего мужчину, сядь и жди.
Пока обедали-ужинали, пришла с работы и мама.
– Вы дома? – спросила она с порога – сумки заберите… Все руки оттянула.
Лёшка ломанулся в прихожку, подхватил сумки и выговорил.
– Могла бы и позвонить… Мы всё равно гуляли, зашли бы и купили всё, что нужно.
– Тогда, я стану не нужной – парировала мама – тащи, давай. И машину мою посмотри, не едет ни фига, дёргается. Я её, тут, у подъезда, оставила. Пусть стоит, завтра утром, хоть, в гараж не тащиться.
– Ага, щас, чай допьём и посмотрю. Заодно, съездим за Никиными вещами. И ты, давай к столу, пока всё не остыло.
– Иду, умоюсь только и переоденусь – ответила она – вы заявление то, подали?
– Ага, на третье сентября.
– Ну и, молодцы.
Лёшка, торопливо выхлебал чай и убежал, оставив маму и Нику одних.
Ника суетилась у стола, нарезая дополнительно хлеб и ставя перед матерью тарелку с последним голубцом.
Галина Васильевна с улыбкой разглядывала девушку. Потом взяла её за руку.
– Сядь Вероника, поговорим.
Ника тревожно присела на краешек табурета.
Мама рассмеялась.
– Да, не пугайся ты. Я хотела спросить, твои-то, мама с отцом, как отнеслись, что ты выходишь замуж за моего шалапая.
– Нормально, нет, даже хорошо. Отец, вообще, за два дня от Лёшки в восторге. А мама… Мама… Она после смерти моей сестры, в себя еще не может прийти. Они с мужем погибли в автокатастрофе, в марте.
