Да и какой у меня был выбор? Заработок, конечно, был и без него, как и оставались существенные накопления. Только все мои мечты, планы о своём жилье, да хоть бы в деревне, лишь бы там нашёлся стабильный интернет и мне было спокойно, рухнули в один момент… Смерть Маши изменила всё.
Сколько было денег вбухано? Страшно и подумать. А сил и времени? У меня до сих пор панические атаки случаются, когда кто-то заговаривает о справках и проверках. Один отказ, одна невыданная бумажка, могла оставить меня не только без сестры, но и без племянницы — без дочери.
Матвей входил в положение. Давал отсрочку, даже выдавал аванс… раз десять. Это, наверное, глупо, но только тогда я начала ощущать, что мужчина этим словно гордится и окрыляется. Он стал целовать меня в щеку при встрече, касаться моего плеча, брать мою руку в свою, в качестве знака поддержки и приободрения.
Наверное, мне просто казалось нечто двусмысленное большую часть времени, но признание всё же прозвучало:
— Когда я разведусь, мы попробуем в чистую и светлую. Дай слово.
Спасибо, что хоть дал отсрочку, потому что я тогда ему своё слово дала.
Мне кровь из носу нужны были те деньги, которые он привёз в качестве аванса. Я на самом деле испугалась, что если я не скажу того, что он хотел услышать, он просто развернулся бы и ушёл, не оставив мне ни копейки. От самой себя было противно, но я не нашла смелости отказать и поступить иначе. Не видела способов без его помощи забрать Вику.
Оправдывала ли цель средства? Скорее всего. За свою дочь я бы и не на такое пошла, хоть никому об этом никогда не признавалась и никогда не признаюсь.
Да и Матвей мне был приятен. Я ведь не обещала ему брак, семью и все вытекающие. Всего-то попробовать построить отношения. Он не кривой, не косой, не грубый и не сволочной… Меня не воротило от его присутствия и близости.
«Почему я об этом думаю? Мужчина год развестись не может. Год! Когда это ещё произойдёт, что я уже пытаюсь найти себе оправдания и избежать вкривь и вкось построенных отношений на чувстве вины и благодарности?» — мысленно простонала, вернувшись к статистике рекламных кампаний.
— Ты говорила, что, кроме меня, тебе помочь некому… Кто этот Матвей?
Надолго же его хватило.
Я, конечно, сомневалась, когда услышала смех своей дочери под дверью, но теперь-то Мажор себя выдал по полной. Я же всегда о людях думала хорошо. Посчитала, что ему будет мешать его модный галстук, выкинуть нечто подобное, а, оказалось, нет.
— Матвей — владелец рекламного агентства, где я работала. Время от времени он мне подкидывает заказы и подработку. Можешь считать, что он по-прежнему мой начальник. — не без смущения отчиталась я, выглянув из-за крышки ноутбука.
Мажарский закончил выгружать свои покупки и только-только вышел из кухни. Непонятно даже, как он столько времени вытерпел, чтобы задать этот вопрос, ведь по напряжённой позе и недовольному взгляду было понятно, что мужчине чертовски важно поймать меня на лжи.
— Он женат. Он выдал мне уже столько авансов, что я боюсь подбивать итоговую сумму. Он уже помог. Это край. Так что, я не лгала. Кроме тебя, мне помочь больше некому. — всё же нашла в себе смелость объясниться нормально.
— У тебя с ним отношения?
Вопрос застал врасплох.
— Он женат. Ты не слышал?
— Это не ответ.
— Это ответ. Просто тебя он не устраивает. — сказала и опустила голову вниз, вернувшись к расширению аудитории и настройкам рекламного кабинета.
