– А сумка у вас на колёсах есть?
– А сумка-то тебе зачем?
– Ну, вдруг там что найдём, грибы, рыбы, может, наловим, – Виктор усиленно хлебал борщ, – всё легче везти, и больше привезём.
– Ладно, не хочешь говорить, не говори, но врать ты не умеешь. – Нинка подсунула ему ещё кусок хлеба. – Есть сумка, старая, правда, но колёса целые.
Пообедав, Виктор привязал сумку к велосипеду и покатил домой. Димка его уже ждал.
– О, ты и велик взял, молоток. Теперь дело быстрее пойдёт.
До вечера они успели сделать ещё несколько ходок с золотыми монетами. В общей сложности перевезли весь сундук. Чемодан был полон, пришлось ставить в шкаф мешок и насыпать его. С сумками и велосипедами дело спорилось.
– Завтра перевезём серебро. А там и остальное. – Виктор закрыл шкаф.
– Не говори гоп. – Димка устало присел на кровать. – У меня уже все руки болят.
В коридоре послышался шум, и открылась дверь.
– Ау, хлопцы, вы дома? – Дед плюхнул на скамью что-то тяжёлое.
– Дома мы, дома, – откликнулся Виктор, выходя из комнаты. – А ты где был-то целый день?
– Так собрание на фабрике с утра шумело, а потом я в город съездил. Пенсию получил и купил вот кое-что.
– На ужин у нас есть что, аль нет, а то я что-то проголодался. – Дед присел на лавку.
– Сейчас приготовим, посиди, отдохни, – братья засуетились на кухне.
– Расскажи пока, что за собрание?
– Так что за собрание. Собрание, как собрание. Оповестили, что фабрика, якобы, наша из-за банкротства продаётся с аукциона. Предложили желающим выкупить. А кто у нас её выкупит? Бабы шептались, что уже есть покупатель, заграничный какой-то. То ли немец, то ли француз, не понятно только пока. А это всё, как бы для проформы, по закону так, мол, положено. Дали месяц сроку. Через месяц эти, как их, торги начнутся.
– А стоимость-то большая? – ребята переглянулись.
– Для меня большая, речь идёт о миллионах. Там ведь, почти все станки меняли перед перестройкой. Эх, такую фабрику обанкротили. Слух идёт, что это специально всё. Как Олега Юрьевича в восемьдесят восьмом выжили, так фабрика и пошла по рукам. Каждый новый директор только себе спешил карман набить, о производстве не заботился. А последний так вообще, говорят, половину станков вроде как продал. Самые искусные мастера куда-то все пропали, вот что странно. – Дед, задумался. – Я тут родню их поспрашивал, странно они как-то себя ведут. Вроде и отвечают, но глаза в сторону уводят. Не умеют у нас люди врать. Вот им и стыдно. Это в городе совесть свою многие на колбасу сменяли, а у нас ещё совестятся, видишь.
– А что отвечают-то по мастерам, Дедуль? – Димка поставил на стол миску с картошкой и стал резать хлеб.
– Говорят, что якобы на заработки в город уехали. Но, чую я, что-то здесь не чисто.
– Дед, а кто продажей заправляет? – Виктор вылавливал ложкой из банки солёные помидоры.
– Да из города какой-то, плешивый. Маленький, толстенький, а глазки так и бегают, так и бегают, – Дед подошёл к рукомойнику.
– А с ним на иностранной машине три мордоворота припожаловали. Всё зыркали зенками, ну чисто барбосы голодные.
– Ладно, что тут у нас? – Дед присел к столу и потянулся за ложкой. – Ужин холостяка: картошка, помидоры, хлеб и соль.
– Дед, извини, закрутился, про ужин забыл, – Виктор виновато пожал плечами.
– А обедал ты чем, внучок, забывчиками? – Дед взял картофелину.
– Не, обедал я у тётки Вали. Девчата борщ вкусный наварили. Ну, и я вовремя подоспел, – Виктор облизал губы.
