Я ни в чем тебя, впрочем, не упрекаю.
Я сам во всем виноват.
Просто очень хотелось видеть радостный блеск твоих глаз…
После того, как вышла публикация, за мной стали следить какие-то люди.
Не могу описать их внешность.
Один день меня провожал какой-то темнокожий мужчина, в другой – уже белый. Их слишком много…
Пару дней назад пропал мой портфель, со всеми кредитками, ключами, документами. Я поменял замки, но все равно, даже находясь в своем доме, теперь я не могу чувствовать себя в безопасности.
Все очень и очень серьезно, Линда Грин.
Ты должна быть осторожна.
Возвращайся ко мне, милая. Я очень люблю тебя…»
… – Я тоже люблю тебя, Джейк, – прошептала Линда, вытирая слезы. – Я слишком поздно поняла это. Теперь уже ничего не изменишь. Но я всегда буду помнить о тебе. Никто из мужчин не сделал для меня большего, чем ты. Ради того, чтобы я имела возможность подготовить сенсацию, ты отдал свою жизнь. Какая же я сука! Если бы я только знала, что все так выйдет… Прости меня, милый…
Всхлипнув, Линда забарабанила пальцами по рулю автомобиля.
Надо оставить эмоции и попытаться рассуждать логически.
Да, это тяжело. Но придется.
Итак, Джейк мертв.
Люди, которые его убили, явно зачищают следы, не щадят никого.
В этих условиях единственный шанс уцелеть – это подготовить публикацию. Обнародованная информация в таких условиях, как ни странно, является лучшим охранником. Если у журналиста после выхода статьи начинаются проблемы – то, по крайней мере, понятно, кто в этом заинтересован. Намного хуже, если журналист собирает материал, но не успевает напечатать статью, тогда доказать причастность героя будущей публикации сложнее; как говорится, не пойман – не вор…
– Придется срочно ехать в офис, – прошептала Линда, заводя двигатель. – Но только сначала я перешлю письмо Джейка своему начальнику. Вдруг…
Произнести «вдруг не доеду» она так и не решилась.
Отправила мейл на работу.
А потом еще и разместила текст письма в своем блоге.
– Начальника Джейка убрали безо всяких обсуждений. Где гарантия, что моего не шлепнут? А если не убьют – то надавят: никаких статей о смерти Мэрилин Монро. Поэтому надо подстраховаться, озвучить опасную информацию. Да, среди читателей моего блога полно журналистов. Но лучше быть живой и разбираться с конкурентами, которые захотят украсть информацию, – пробормотала Линда, контролируя, чтобы большое сообщение правильно разместилось в дневнике, – чем много знать и быть мертвой. Если на меня выйдут убийцы, я им прямо скажу – в моей смерти нет уже никакого смысла…
Но ничего такого сказать Линда не успела.
По дороге в офис она заехала на заправку. Залила полный бак бензина в свою «Акуру», купила бутылку минеральной воды, тронулась с места.
И вдруг висок обожгло, а весь мир взорвался…
«Акура» продолжала тихонько катиться вперед, а потом ткнулась в припаркованный на обочине шоссе трак[16].
Однако девушку, находившуюся за рулем, это уже не волновало. Выстрел убийцы снес Линде Грин полчерепа…
* * *
Саманта Фриман-Паркер чувствовала себя уставшей, как собака.
Денек выдался сумасшедший: сначала актрисе-блондинке нужно было сделать стильную укладку, потом для следующей сцены перекрасить эту же девушку в черный, а затем опять сделать блондинкой.
Попытки объяснить режиссеру, что такой интенсивный график съемок, мягко говоря, негативно скажется на состоянии волос актрисы, оказались безуспешными. «Ничего, не облысеет! В гробу я видел все эти капризы! – кричал режиссер, и из его рта брызгала слюна. Пожилой, обрюзгший, он напоминал свирепого дракона. – Мне надо скорее закончить картину, продюсер торопит!»
