– Милена, к тебе Рома пришёл.
Неужели!
Что ж, пусть письмо полежит в черновике.
– ты просто так заходила или что-то действительно хотела сказать?
– Что ты, Ром, какое «просто так, я заходила, чтобы познакомиться с бирюзовой Юлей.
Рома прошёл в комнату. Устроился на диване.
– почему с бирюзовой?
– Голос у неё такой. Красивый, я бы сказала.
Ромка ничего не ответил, а я демонстративно медленно вышла из электронной почты, вызвала команду завершения работы компьютера. После чего поднялась из-за стола.
– Но красивый голос, – заговорила я снова, – лично мне, как правило, ни о чём не говорит.
Тут только я вспомнила. что собиралась извиниться перед другом за своё вызывающее поведение днём. Но… Нет, не хочу. Не могу себя заставить произносить извинения, в которых не будет ни грамма искренности. Тем более, что Рома хмыкнул:
– Да нет, Юля и сама очень даже симпатичная девчонка, к тому же, хорошая собеседница, и… В общем, проехали. Если сегодня у нас по сценарию не ожидается продолжения сцены ревности, то всё-таки расскажи, для чего ты приходила? Я уверен, не просто так.
Интересно, что означало это «и», сказанное таким многозначительным тоном?
– Да я соскучилась, дорогой.
Вот сейчас Ромка откровенно расхохотался.
– А тебе идёт это, Милена. Глаза так и горят, румянец. Русалка в гневе, да и только. А за что ты сердишься? Неужели и правда взревновала?
– Ты с ней встречаешься?
– Можно и так сказать. Надо же когда-то начинать. Ты вот ведь тоже не одна.
Да уж.
Я пересекла комнату, присела на диван неподалёку от Ромы. Чувствовала, что он смотрит на меня и не знала, что сказать. Просто сидела, положив, сцепленные замочком руки, на колени.
Рома прав. Детство закончилось, а взрослая жизнь диктует свои правила, с которыми приходится считаться.
– приходила я из-за соседки, тёти Насти.
– А что, Николай всё же умыкнул деньги бабушки Нины?
– Ого, может быть, моё Знание заразно?
– Заразно, конечно. Но, говорят, только половым путём передаётся.
– Значит.. тебе не грозит, – рассмеялась я, – но про деньги ты угадал.
– У неё действительно их украли? Николай?
– Крёстный её сына не может быть вором.
Серьёзного разговора не получалось. Мы оба то и дело разражались смехом. Рома опомнился первым.
– Милена, если у бабули и правда спёрли деньги, это очень серьёзно и очень страшно.
– Да, – я тоже начисто изгнала из интонации всякие признаки веселья, – И она хочет, чтобы деньги с помощью дара нашла именно я.
***
Мы с Ромой снова стояли у двери соседки. Она открыла не спрашивая.
– Тётя Настя, нельзя так дверь открывать, а вдруг бы жулики пришли.
– Я думала, это Максим с Женей. Они по Ленинграду гуляют, по Эрмитажам всяким. Максим ключ дома забыл. Вот и решила, что мальчики вернулись.
Для бабушки Насти, как и для многих пожилых людей, всю жизнь проживших в Ленинграде, возвращение городу его настоящего имени не имеет никакого значения. Ленинград для них так и остался Ленинградом. Назвать город Санкт-Петербургом. а уж тем более Питером, для них то же, что вместо «весело» сказать «стрёмно» или «прикольно». Новомодное словцо, ничего больше.
– Мы хотим задать вам пару вопросов по поводу денег, – тихо сказала я, опасаясь, что меня ненароком услышат соседи.
– Проходите.
Я боялась упрёков в том, что и Рома моими стараниями оказался посвящённым в тайну похищенных денег, но их не последовало. Мне показалось, что, наоборот, Настя с большей готовностью обращается к Роме, чем ко мне.
