Подарок сиддха - страница 18

Пока я искал место для купания неподалеку от моста, за мной увязался чумазый мальчуган.

– Мани, мани, – твердил он, протягивая свою грязную ладошку.

Я полез было в карман за мелочью, как вдруг на меня накатила какая-то дурь и я решил показать мальчишке, что надо не попрошайничать, а учиться зарабатывать деньги.

Тут было достаточно многолюдно, поэтому эксперимент должен был получиться.

Найдя подходящий камень, я уселся на него и подозвал паренька.

Приложив руку к своей груди, я представился: «Мера нам Индра хэ» (Меня зовут Индра).

Мальчишка заулыбался и ответил: «Мера нам Сатиш хэ».

– Speak English? – спросил я на всякий случай.

Мой новый знакомый отрицательно покачал головой.

– Значит так, Сатиш, – произнес я по-русски, – сейчас мы с тобой будем зарабатывать деньги. Я буду играть и петь, а твоя задача – собирать со зрителей плату. Хорошо?

Я прикоснулся к клавишам фисгармонии и всевозможными жестами попытался объяснить, что сейчас буду играть. Сняв с головы свою льняную немку, я протянул ее Сатишу и, показав внутрь, сказал: «Мани, данейшн».

Пацан что-то пробормотал, улыбаясь и кивая головой. Я понял, что до него дошло.

– Вот и славно, – сказал я, протягивая ему руку.

Теперь надо было придумать, что играть и петь. Я знал несколько индийских бхаджанов, которым научился у кришнаитов, но для заработка они не подходили. Поразмыслив немного, остановился на русских песнях. Начал с «Русского поля».

Собравшись с духом, я принялся играть и петь, и очень быстро стал объектом всеобщего внимания. Сначала нас окружила такая же чумазая, как мой партнер, детвора, потом стали подходить взрослые люди, и, буквально через пять минут после перерыва, когда пошла следующая песня, вокруг столпилось человек пятнадцать.

Моя робость постепенно исчезла, голос зазвучал более громко, ровно и уверенно.

Не знаю, как я выглядел в глазах индийцев: им действительно нравилось мое пение, или они просто пришли поглазеть на то, как тут выкобенивается белая обезьяна. Однако, вскоре некоторые из них достали деньги и стали складывать их в бейсболку, которую держал в руках Сатиш.

Я посмотрел на его лицо: оно светилось от счастья.

Закончив вторую песню, я перешел к следующей. Это была «Ивушки вы ивушки».

Народ все прибывал, и мне стало как-то не по себе от такого количества слушателей; я уже стал беспокоиться о том, как бы не нагрянули полицейские и не наказали меня за незаконный заработок.

Однако, все было спокойно и мирно, и я разошелся на полную, перейдя на более веселые композиции. Сначала спел «Вдоль по улице метелица метет», а затем «Я милого узнаю по походке».

Зрители снимали меня на свои смартфоны, просили друг друга сфоткать их рядом со мной.

Вот так, нежданно-негаданно, мне удалось стать заезжим артистом Ришикеша.

Концерт продолжался минут тридцать, пока не почувствовалась усталость – надрываться без микрофона было тяжеловато. Я спел последнюю песню и, поднявшись на ноги, поклонился благодарной публике.

В этот момент, среди зрителей, мой взгляд уловил ту самую необычную женщину, которую мы с Майей видели на Ганга арати. По всему было видно, что мое пение ей очень понравилось.

Люди стали подходить ко мне, чтобы познакомиться и даже взять номер телефона, а она продолжала стоять на одном месте, словно ожидая, когда все уйдут, чтобы остаться со мной наедине.

Когда, наконец, публика рассосалась, мы с помощником приступили к распределению заработанных средств, а их набралось прилично – бейсболка была доверху наполнена монетами и бумажными купюрами.