***
Никита Никонов
Мелодия звонка, установленная на телефоне на вызов матери, заставил мужчину проснуться и приподнять голову от мягкой подушки. Сегодня он с трудом помылся самостоятельно, обходясь без чьей-либо помощи. Исключительно подтягиваясь на руках и пользуясь деревянной решёткой. Устал так, что едва не упал и тем самым не испортил все труды своего лечения. Ник ненавидел себя в такие моменты, и иногда ему казалось, что это беспомощность с ним навсегда. Слишком жалостливо на него посматривала и прислуга, и порой, собственные родные. Жалость его унижала, и это раздражало неимоверно.
– Да, мам!– сонно ответил Никита.– Пришлю. Не помню, куда дел. Не волнуйся, завтра постараюсь найти. Конечно же, я понимаю, что для тебя это очень важно. Всё, целую, угу.
Недовольный и крикливый голос Юлии мог вывести из себя кого угодно. И Ник поморщился, представив, что будет, если пропажа так и не найдётся. Мать к сыновьям вряд ли будет иметь претензии, а вот отцу достанется. Есть у маменьки такой пунктик, отца при случае пытаться повоспитывать. Именно пытаться, потому что Никонов-старший на подобную провокацию никогда не покупался, и заканчивалось это всегда грандиозным скандалом с посылами на все буквы алфавита. Жёстко, но зато доходчиво.
Ник бросил телефонную трубку и повернулся на бок. Он слышал, как подъехала машина отца, как хлопнула входная дверь, но спускаться к нему не стал, поздно уже.
А на другое утро дом гудел, наполненный поисками и крепкими словечками. Но начиналось все вполне мирно. Едва проснувшись, мужское население спустилось к завтраку в обновлённую столовую. Михаил Алексеевич с удовольствием уселся за новый стол, выполненный исключительно в классических традициях.
– Вот это стол, я понимаю. А то этот, с человеческими ногами..И думай, чего у него ещё там может висеть. Как Буратина какая-нибудь.
– Пап, – Обратился Никита к отцу, не желая дожидаться окончания завтрака. Да и одно другому не мешает.– Ты случайно не видел украшения матери? То, что у меня в комнате на шее у Афины висело?
На что сам Михаил Алексеевич удивлённо приподнял правую бровь, а затем нахмурился.
– Это та вещица, что на статуэтке у тебя висела?
– Она самая, – согласился Ник.
– Домработницу спросил? – поинтересовался Никонов-старший, старательно намазывая себе бутерброд сливочным маслицем, затем распределяя по нему печень трески...– Может пыль стирала и куда-нибудь сунула. Мои очки, помнишь, сколько времени искали...
– Пап,– вступил в разговор Дмитрий, – Ник вчера все сам обыскал и домработницу напряг. Не нашёл.
– Не нашёл, говоришь, – произнёс отец и переводя взгляд с Димона на Ника, произнёс, – а давно ли вы эту Юлькину хрень видели?
– Понятия не имею,– пожал плечами Дмитрий, – я не обращал внимания.
– Мне кажется, она там всегда была…До вчерашнего дня, – сказал своё слово Никита.
– А ты уверен, что эта лахудра белобрысая, – так Никонов-старший называл сбежавшую Анастасию,– не прихватила её с собой? Ведь глаз у тебя замылился и уже не припомнишь, что где висело и когда исчезло.
– Это не она,– та рука Никиты, которая была под столом, сжалась в кулак. И менее уверенно добавил, – не должна.
– Много ты знаешь, кто чего должен, – заметил Михаил Алексеевич и достал свой мобильный телефон.– Сейчас охранников напрягу. Они за это деньги получают, чтобы из дома ничего не выносили.
– Ты ещё Фёдорыча с безопасности напряги, – мрачно заметил Димон.
