– С кем, с кем?
– С Монро. Это менеджер, занимающийся нашими делами в банке.
– А, с этим малым.
– Они хотят получить от вас другой прогноз движения наших денежных средств.
– А чем был плох последний прогноз, который я для них сделал?
– Вы его не делали, Прист. По правде говоря, за все те годы, что я вас знаю, вы не составили ни одного такого прогноза.
– Тогда банк хочет получить от нашей фирмы не другой прогноз движения денежных средств на счетах, а просто… хоть какой-то.
Окоро улыбнулся и медленно кивнул, словно прислушиваясь к какой-то тихой музыке, ласкающей его слух.
– Вы сегодня дерьмово выглядите, Прист.
– У меня выдалась тяжелая ночь.
– И это в буднее-то время? Ничего себе. Как же вы дошли до жизни такой?
– Уже есть двенадцать часов? – спросил Прист и, взглянув на свое правое запястье, в очередной раз увидел покрывающие его жуткие ожоги.
Он поспешно прикрыл их рукавом пиджака.
– А что?
Прист пошарил в нижнем ящике стола и в конце концов нашел бутылку купажного шотландского виски. Он точно не знал, как она там оказалась: возможно, ее подарил какой-то благодарный клиент, но Чарли был рад, что вспомнил о ее наличии. Он плеснул виски в два бокала и пододвинул один из них к Окоро. Потом залпом осушил свой собственный и налил себе опять. Снова залпом проглотил виски, после чего выжидающе взглянул на собеседника.
Окоро подозрительно посмотрел на свой бокал:
– Это что, новая политика фирмы? Пьянство в разгар рабочего дня?
Прист налил себе еще бокал и выпил и его. У него не было пристрастия к спиртному, и его могла бы с легкостью перепить и тринадцатилетняя девчонка, но сейчас он чувствовал, что ему необходимо выпить, чтобы притупить гложущую его тревогу.
– Вас что-то беспокоит, Прист?
Чарли покачал головой, но не перестал сжимать в руке горлышко бутылки.
– Что именно случилось минувшей ночью?
– Ничего особенного. Посмотрел по телевизору повтор нескольких серий «Святого», заказал ужин из «Бургер-кинг», покормил рыбок, поиграл на пианино. Затем какой-то тип попытался раскроить мне череп. Я вырубился, а когда пришел в себя, оказалось, что я пристегнут к своему собственному гребаному стулу и он машет перед моим лицом электродрелью.
Последовала недолгая пауза. Прист потер затылок, на который пришелся удар дубинкой. На голове торчало две шишки величиной с мячик для гольфа – чудо, что она вообще осталась цела.
– Вы же не умеете играть на пианино, Прист.
– А что, эта деталь так важна?
– Может быть, вместо этого невразумительного лепета я услышу связный и подробный рассказ? Ведь на следующей неделе меня здесь уже не будет, я проведу ее в суде.
Прист вздохнул и выпил еще виски. Янтарная жидкость обожгла горло, и его вдруг осенило: «Я ненавижу виски». Он выбросил из головы эту мысль и начал эпизод за эпизодом рассказывать о том, что произошло, стараясь не упустить ни одной детали. Когда он завершил свой рассказ, возникла еще одна пауза.
Окоро тяжело вздохнул:
– И вы не знаете этого господина?
– Нет, не знаю.
– И никогда не видели прежде?
Прист покачал головой:
– Нет, не видел.
– И вам неизвестно, чего он от вас хотел?
– Он хотел получить флешку.
– С данными о чем?
– Без понятия.
– Ясно. А почему он думал, что она у вас? – Окоро потер свою лысую макушку, как будто его мучила головная боль.
– Он промямлил что-то насчет того, что ему кто-то об этом сказал, но не сообщил, кто именно.
– Значит, вы его не узнали?
