– Задняя дверь заперта, – сказал Ривера. – Дуй за ней.
– Да какая разница. Она пропала.
– А дым откуда? Она костер развела?
– Не-а. Просто туча дыма за стойкой – наверное, она стояла там, когда тебя вырубила.
– Ох.
– Ну, – согласился Кавуто. – Тебе надо будет вызвать кого-нибудь с опытом побольше, чем у меня. – Он поднял с пола телефонную трубку, поднес ее к уху. – Да, вы заказ записали? Два двойных бургера, средней-хорошей прожарки, всё, кроме помидоров, курчавую картошку. – Он посмотрел на Риверу. – А ты что будешь?
Софи Ашер исполнилось семь лет. Она жила в Сан-Франциско со своими тетушками Джейн и Кэсси на втором этаже здания, выходившего окнами на канатную дорогу Северного пляжа. У Софи были темные волосы и синие глаза – материнские, а кроме того – гиперактивное воображение, как у отца, хотя обоих родителей у нее уже не было. Именно поэтому ее и растили две тетушки; две вдовы, проживавшие в том же здании, миссис Лин и миссис Корьева; а также два громадных адских пса Элвин и Мохаммед, которые просто-напросто возникли у нее в комнате, когда она была совсем карапуз. Ей нравилось одеваться принцессой, играть со своими пластмассовыми лошадками, есть “Хрумкие сырные тритончики” и делать высокопарные заявления о собственной власти над Преисподней и владычестве над Смертью, по каковой причине сейчас она и была отправлена на перестой к себе в комнату, пока тетя Джейн неистово болбочет в телефон в большой гостиной.
Время от времени Софи высовывала голову из-за двери и выпускала очередной залп цветистой белиберды, потому что она – Люминатус, черт бы вас разодрал, и последнее слово обязано остаться за ней.
– Аз есмь явленная Смерть, уничтожитель миров! – прокричала она, и страсть этого заявления несколько подкисла от того, что за дверную ручку зацепилась розовая ленточка, стягивавшая ей косичку, когда она ныряла обратно к себе в комнату.
– Ну вот с чем нам тут приходится иметь дело, – произнесла Джейн в трубку. – Она совсем от рук отбилась. – Джейн была высока, угловата и короткие платиновые волосы носила вылепленными в различные маловероятные композиции – от сердитых шипов до мягких волн толщиной в палец; что бы ни было у нее на голове, оно неизменно контрастировало со сшитыми на заказ мужскими костюмами, которые Джейн надевала на работу в банк, отчего выглядела либо люто хорошенькой, либо до ужаса малахольной. Сейчас на ней были твидовый костюм с Сэвил-Роу в “гусиную лапку”, который она унаследовала от Чарли, жилет с часовой цепочкой в комплекте и пара туфель на восьмидюймовых каблуках из красной лакированной кожи того же оттенка, что и ее галстук-бабочка. Она могла бы оказаться результатом аварии какого-нибудь хрононавта, когда фрагменты Доктора Кто в какой-нибудь кротовьей норе срослись с деталями робота-стриптизерши.
– Ей всего семь, – сказал Чарли. – Обнаружить, что ты и есть Смерть, – от такого ребенку трудно. Мне было тридцать три, когда я решил, что Люминатус – это я, и у меня до сих пор травма.
– Расскажи ему про зубную фею, – подсказала Кэсси, жена Джейн. Она стояла у стойки для завтраков босиком, в штанах для йоги и хлопчатом оливково-зеленом свитере на несколько размеров больше, рыжие волосы распущены по плечам привольными локонами; спокойный уютный клубочек, а не женщина, – словно ромашковая запивка для Джейн, если та – рюмка водки с сарказмом.
