– Che cazzo! – итальянец ударил по столу кулаком. – Вы думаете, что сорвались с крючка? Не тут-то было! Тот эскиз, о котором я упоминал, – он вас обличает. Старик начал рисовать очередную картину, и на сей раз главным героем были вы. Как вы понимаете, сюжет был очень вольный. Но вы бы оценили этот шедевр и обязательно приобрели его. В противном случае он ушел бы к другим людям… а вы так дорожите своей репутацией…
– Вы блефуете, Струццо, – Ватсон посмотрел на итальянца с плохо скрываемым презрением. – Никакого рисунка не существует.
– Вы говорите это мне? – прищурился итальянец. – Эскиз находится у меня, и там изображены именно вы, во время утех с маленькой Анной. Кросс недурной живописец, но на сей раз он превзошел самого себя. Мне оставалось только показать рисунок той служанке, чтобы она вас опознала…
– Вы блефуете, Струццо. Никакого рисунка не существует, – повторил Ватсон слово в слово.
– Понимаю. Вы выкупили и уничтожили одну из копий, думая, что она единственная. Ха! Какая наивность! Старик всегда делал несколько вариантов…
– Ваша наглость начинает меня утомлять, – холодно сказал Ватсон. – Примите к сведению: я знаю, что у вас нет никаких рисунков. Более того, вы их не видели. Потому что их не было.
– Похоже, – не без удивления в голосе признал Струццо, – в этой партии вы готовы поднимать ставки до самого верха и дальше. Что ж, пасую. У меня и в самом деле нет такого эскиза. Я блефовал и проиграл. Что вы хотите получить в качестве приза?
– Правду. Почему вы решили, что это сделал я, и как вы меня нашли?
Струццо помолчал. Слил себе в стакан вино, оставшееся на дне бутыли, посмотрел на просвет.
– Вы сильный противник, – признал он. – Что ж, получайте свою правду. Когда я шел к вашему другу – кстати, идея нанять Холмса принадлежала Кроссу, – я и в самом деле собирался его нанять для проведения расследования об убийстве Анны. Разумеется, я исказил кое-какую информацию – мне нужно, чтобы Холмс нашел преступника, но не лез в наши приватные дела. Но в силу некоторых причин… о которых вы узнаете чуть позже… я хороший физиогномист. С первого же взгляда, который я бросил на вашу благообразную английскую физиономию, – в голосе итальянца неожиданно прорезался сарказм, – я понял, что вы живете двойной жизнью. Когда человеку есть что скрывать, это налагает на лицо отпечаток, который можно скрыть, но невозможно стереть.
Ватсон вздрогнул.
– Но это еще ни о чем не говорит, – продолжал Струццо, в забывчивости жестикулируя вилкой, – каждый второй британец хранит в своем платяном шкафу парочку скелетов. Нет, в тот момент я вас не заподозрил ни в чем конкретном. Но потом, когда я стал излагать обстоятельства дела, я увидел ваши глаза. Вы боитесь, и вы боитесь именно того, о чем я говорил. Тут мне стало все ясно.
– Итак, у вас нет никаких доказательств… – протянул Ватсон.
– А вы полагаете, что Холмс их не раздобудет? – ухмыльнулся итальянец. – Разумеется, он ваш друг. Но истина, истина – она дороже дружбы. И, обливаясь слезами, ваш друг отправит вас за решетку. Вы не думали о такой перспективе? А ведь она реальна. И так уж получилось, что оказать помощь можем только мы.
– Чего вы хотите? – переспросил Ватсон. – Я уже назвал сумму, она окончательная.
– Полноте, доктор! Меня и моих друзей не интересует ваше жалкое состояние. Более того, мы готовы его пополнить. Да, да, не удивляйтесь. Итальянцы – очень хорошие друзья. Как я уже говорил, мы держимся друг за друга, как корни травы. Вы слышали что-нибудь о mafia?
