Подмастерья бога - страница 19

– Почему ты об этом никогда не рассказывал?

– А зачем? Это никому не интересно. Да и вспоминать, честно говоря, не особо приятно. Вот тебе рассказал и жалею. Будь человеком, Зойка, держи рот на замке. Алексею Ивановичу пересказывать ничего не нужно. Ему и так переживаний хватает.

Глеб взглянул на часы и пошёл к двери.

– Вот тебе задание, Зоя: завтра ты не пускаешь на работу Алексея Ивановича. Костьми ляжешь, но не пустишь, пусть отлежится после криза, и проводишь с ним целый день, а потом принимаешься за учёбу, как нормальный вменяемый ребёнок. Поняла? – Он взялся за ручку двери, но обернулся: – И смой этот ужас с лица. Ты ж вполне симпатичная девчонка. Зачем себя уродуешь?

Зойка принялась судорожно стирать косметику со щёк, а Глеб зашёл на кухню к Катерине Васильевне.

– Я пойду, Катерина Васильевна. Алексей Иванович, надеюсь, проспит до утра. Утром я вам позвоню, скажете, какое у него давление. На работу его не пускать под страхом смертной казни! Хоть к кровати привязывайте, но не пускайте. А вечером я зайду.

– Ох, спасибо тебе, Глебушка! – запричитала Катерина Васильевна, впихивая ему в руки какой-то свёрток.

– Что это? – удивился Глеб.

– Это пирожки мои с мясом и с капустой. Дома поешь хоть немного, а то сегодня я и ужином тебя накормить не удосужилась.

– Да что вы, Катерина Васильевна! Неудобно же. Меня Зойка и так нахлебником обзывает.

Он попытался всучить свёрток сердобольной женщине обратно, но та замотала головой:

– Бери, бери, Глебушка, не отказывайся! Это тебе ещё и в знак благодарности за Зойку. Правильно. Ты молодец. Давно надо было. Я Алексею Ивановичу говорила, что с ней построже надо бы. Да разве ж он может построже? Он не может. Так что надежда только на тебя.

Глеб вздохнул, прижал к груди свёрток с пирожками и пошёл домой.

Незаметно пролетело полгода. Весна настойчиво заглядывала в окна слепящими солнечными бликами. Деревья ещё стояли голые, но почки уже набухли и казалось, если прислушаться, можно услышать, как они потрескивают, из последних сил сдерживая рвущиеся на свободу молодые листочки. Асфальт на улицах уже просох, а в парке под деревьями ещё лежали кучи осевшего серого снега, медленно растекаясь по газонам и дорожкам парка обширными лужами.

Зойка, к удивлению всех, неожиданно притихла и стала вести себя вполне по-человечески, даже перестала пугать людей боевым раскрасом в стиле «королева зомби» и вечерами сидела за уроками в своей комнате. «На долго ли?» – резонно сомневался Глеб, подозрительно косясь в сторону новоявленной паиньки и не позволяя себе расслабляться. От колкостей в его сторону Зойка, конечно, не отказалась. Но теперь цеплялась к отцовскому любимчику беззлобно и, скорее, по привычке. А в её голубых глазах Глеб улавливал нечто похожее на уважение.

А на кафедре и в клинике то и дело раздавались за спинами учеников профессора Леденёва шушуканья и шепотки. Врачи, медсестры, ординаторы и даже санитарки спорили, кто из двоих аспирантов поедет на стажировку в Америку.

Алексей Иванович по традиции и по личной договорённости отправлял одного своего ученика на полгода в США, в Бостон к своему другу и коллеге профессору Хармонду учиться, перенимать опыт. Большинство из персонала клиники ставили на Глеба Астахова, считая его лучшим учеником Старика. Но были и те, кто цинично полагал, что папины связи обязательно должны помочь Севе Ярцеву развернуть колесо фортуны в свою сторону.