Правильное решение, в очередной раз говорит себе Антон. Правильно три недели ездить по гостям, курить, слушать новые треки Orbital, Moby или The Foundation K, читать по вечерам Кастанеду. Правильно не париться насчет работы – рано или поздно работа сама тебя найдет, найдет и заговорит в трубке голосом бывшего коллеги, официанта из того же «Санта-Фе»: мол, тарый клиент ищет на выходные официанта для частной вечеринки у себя на даче. Правильно – согласиться, не объясняя, что, мол, бармен и официант – это разные вещи; правильно – спросить цену и кивнуть удовлетворенно: одни выходные решают все проблемы на месяц вперед.
Антон захватил с собой остатки травы и через два дня вошел в большой двор загородной усадьбы, напомнивший кадр из американского фильма – столько там стояло иномарок. И вот теперь Антон смотрит вниз с галереи да крутит колесико громкости – то потише, то погромче. Когда «Shamen» затихает, слышна музыка снизу. Антон не знает песни, но узнает столетней давности диско. Он смотрит вниз: Поручик танцует с раскрасневшейся от водки Лерой, Женя молча сидит на стуле с высокой спинкой, в разрезе платья видны длинные ноги. Леня Онтипенко смотрит на нее и счастливо улыбается. Сидор, перекрикивая музыку, рассказывает, как по наводке Альперовича купил усадьбу. Роман, приоткрыв глаза, спрашивает Альперовича:
– А почему сам не взял?
– У меня нет гигантомании – отвечает Альперович. – Мне бы чего поменьше.
– Восемнадцатый век, не хрен собачий! Красота! – кричит Сидор. – Главное – подоконники широкие.
Антону нет дела до подоконников, но дом понравился ему с первого взгляда. Интересно, думает он, Костя потянул бы такой? Странно, когда у родного брата столько денег, что уже не видишь разницы между ним и настоящим миллионером – Костя говорит, миллиона у него нет. Если, конечно, считать только наличные и деньги на счетах. А если не только наличные и на счетах – значит, есть? Не отвечает, отшучивается. Надо его спросить, думает Антон, потянул бы он старый помещичий дом, снаружи – усадьба, изнутри – лабиринт? Первый хозяин был, вероятно, масоном, располагал комнаты в согласии с тайным, символически-осмысленным планом. Поклонник Иоанна Арндта и Роберта Фладда, вольный каменщик, руководил крепостными строителями, по мере сил воссоздавая разрушенный Храм. Мог ли он знать, споря с друзьями о Французской революции и якобинском терроре, что через сто с небольшим лет его усадьбу начнут обживать самозванные наследники Сен-Жюста и Робеспьера? Они снесли арки, заменили мозаичный пол обычной плиткой, перестроили оба крыла в стиле заурядных советских учреждений: коридоры и кабинеты с двух сторон. Возможно, думает Антон, в этом тоже скрыта эзотерика – но сегодня она забыта основательнее, чем масонство. Нетронутой осталась только центральная зала и семь комнат, выходящих в нее. Зачем владелец-масон разместил у входа в каждую странные знаки? Для чего планировались резные секретеры, такие огромные, что даже в советские времена их не стали передвигать? Что сказали бы прежние жильцы, увидев, как в комнатах собирают итальянские золоченые кровати? Похоже, Сидор этими вопросами не задавался: он сделал из комнат спальни, а залу превратил в гостиную. Антону досталась комната на втором этаже, ну и хорошо.
И вот со своего наблюдательного пункта Антон пытается почувствовать скрытую гармонию семи комнат – безо всякого, впрочем, успеха. Почему так? думает он. Одни вещи легко сцепляются друг с дружкой, словно части паззла, а другие, как ни бейся, не складываются в единый рисунок. Что бы, интересно, сказал об этом дон Хуан?
