– Понимаешь, отец, я уже все расспросил про дорогу, – объяснял он мне, – тут в полудне пути большое село. Вот если мы до вечера доберемся до него, то завтра к ночи выйдем как раз к Касму. В Касме заночуем, и остается самый трудный и пустынный перегон до Палеры. Там иногда случаются нападения, места очень уж глухие. Вот как мы выйдем из Касма, я тебе отправлю вестника, и ты придешь. Чего тебе трястись с нами?
– Хорошо, – согласился я, обдумав его предложение, – отправляйтесь. Но вестников не жалей, мне нетрудно их наделать. Вызывай сразу, едва лишь заметишь что-нибудь подозрительное, я приду, как только ты бросишь вестника. А денег ты не маловато взял? Не экономь, бери лучшие комнаты для отдыха и лучший корм для шаргов.
– Хватит, – потряс он туго набитым монетами поясом, – не волнуйся. Передай Мэлин мои поздравления.
– Обязательно, – кивнул я, сдерживая досадливый вздох: и этот пытается влезть мне в душу.
Треснутая пентаграмма, а что там делает Орисья? – вспыхнула в мозгу запоздалая тревога, и я мигом нажал на камни браслета, открывая портал в спальню, где отдыхала лже-Мэлин. Вот она лежит на постели, почти с головой закрывшись покрывалом…
Вот только смешно пытаться обмануть маглора примитивной иллюзией, у которой даже аура не просматривается. А еще смешнее обмануть дракона, который не слышит стука сердца и не чувствует присутствия живого человека.
Не жалея резерва, я перепрыгнул порталом на первый этаж, торопливо задал вопрос убиравшей со столов Варисе и получил ответ, что мать повела Мэлин погулять по саду.
Но тут я и сам нашел поисковиком уходящий куда-то к задней калитке след знакомой ауры и ринулся в ту сторону, надеясь, что еще успею.
Пробежав почти до середины сада, я мимоходом заметил, что после нашего приезда он совершенно изменился. Исчезли сорняки и сухие сучья, неопрятные кучи несожженных старых ветвей и листьев, перепутанные кусты. Сад стал светлым и чистым, дорожки везде посыпаны песком, а среди низенькой кудрявой травки торчат расцветающие кустики садовых цветов.
И беседка, о существовании которой я даже не подозревал, подправлена и подкрашена, и в ней на скамейке сидят две женщины и обе рыдают.
Треснутая пентаграмма, только и оставалось выругаться мне, ну как я мог не додуматься, что Орисья обязательно раскусит девчонку?! Ведь недаром мне Мэлин все время намекает на какие-то ведьминские секреты! А я, лопух маглорский, не сообразил запереть двери спальни щитами и от членов дома, а не только от чужих.
– Ну и зачем ты ее сюда увела? – подойдя вплотную, поинтересовался я у ведьмы самым строгим голосом. – Неужели думала, что я тебя не найду, после того как принял в стаю?
– Иридос, – всхлипнула Орисья, вытерла нос краем длинного фартука и вдруг шлепнулась на колени и вцепилась в мои ноги, – прости… прости, ради всего светлого, дурную ведьму. Я ведь привыкла… что никому нет дела до моих бед, да и мать одно твердит… даже когда ты дом мне сделал, до конца не поверила. Только теперь поняла… как тебе обидно.
– Так… – Вспомнив про всевидящий шар Гуранда, я первым делом кастовал вокруг беседки непроницаемый купол и только потом поднял ведьму и усадил на скамью.
Затем создал столик и поставил на него чашки с горячим отваром мяты и мелиссы, медовые пряники и ореховые тянучки, когда девушки жуют, они обычно перестают плакать. Заставил обеих взять чашки и отпить по нескольку глотков, не предупреждая, разумеется, что добавил легкое успокаивающее заклинание.
