В дальнейшем Фритцль оказался и одним из самых умных. Он закончил школу с хорошим аттестатом и четыре года проучился на инженера-электронщика – очень важная специальность в стране, чьи заводы и рабочая сила понесли такой ущерб. Во всех отношениях он являлся добросовестным работником, человеком, тщательно подмечавшим всякую деталь, и всегда получал удовлетворительные, а иногда и превышавшие средний уровень оценки за свою практическую и академическую работу. На дорогу в колледж у него уходило два часа. Он отказывался от выпивки с другими учащимися после занятий, торопясь поскорее вернуться к любимой маме.
Тем не менее по воскресным дням Фритцль сбрасывал с себя обычную угрюмость, становился более расслабленным, отвечал на шутки и даже сам шутил за кружкой пива, заразительно смеясь, когда присоединялся к дружеской компании. По уик-эндам он наслаждался оживленной общественной жизнью, ходил на танцы в Амштеттен или Линц и позже хвастал, что завел «нескольких подружек». Девушки нравились ему, а он – им. Соперничая в прическе со звездами тогдашнего американского кино, юноша покупал на черном рынке бриолин и гладко зачесывал волосы. Но вечерами всегда возвращался, чтобы позаботиться о матери.
Ко времени окончания колледжа ему исполнился двадцать один год, он готовился подыскать первую работу, и характер его уже вполне сложился. На жизненном пути перед Йозефом Фритцлем возникли развилки, и приходилось решать, какую дорогу выбрать. К сожалению, сочетание безотцовщины, болезненной привязанности к матери, неотвязное стремление утвердить свой авторитет определили его чудовищную судьбу.
Ведущий венский психотерапевт набросал профиль Фритцля для этой книги, основываясь на годах его становления в Амштеттене. Строя свой анализ на среде, окружавшей будущего преступника, он приходит к выводу, что порочные наклонности сложились у Фритцля в самом раннем возрасте. «То, что он испытывал в возрасте двух, трех, а может быть, и пяти лет, превратило его в того, кем он позднее стал в жизни. Сексуальные фантазии, по его собственным словам, связанные с матерью, должны были укорениться в нем с самого раннего детства; без преувеличения можно сказать, что это было сценой, на которой складывался внутренний мир персонажа.
Крайняя суровость матери, по всей видимости, создавала определенное напряжение и давление, с которыми мальчик не мог совладать, не мог осмыслить их логически. Совершенно ясно, что тогдашнее общество – строгое, резкое, не допускавшее никаких разногласий – сдерживало его силы. Фритцль был молодым вулканом накануне извержения. Должно быть, постоянные табу терзали его, так как подобная неудовлетворенность всегда ищет выхода.
Говоря о неудовлетворенности, я подразумеваю самые разные вещи: чувство отчужденности от своих сверстников, у которых были отцы; чувство импотенции, поскольку мать отвергала его поклонение; извращенное представление о хорошем поведении. Люди, подобные Фритцлю, вступающие в жизнь как жертвы, со строгой матерью, без отца, извечно задаются вопросом: „Почему я?“ Они испытывают извращенное удовольствие, рассматривая себя как жертву, а все мы знаем, как часто жертва впоследствии становится преступником.
По мере взросления он испытывал необходимость очистить свое сердце от ненависти, но никогда не мог полностью открыть клапан. Вместо того чтобы найти выход, он подыскивал обоснования своему поведению, что и сделало его тем, кем он стал, – насильником, склонным к неоднократным домогательствам на сексуальной почве».
