Всё говорило о том, что он выполнил требование Дарьи и вымылся.
- Мясо будешь сырое или варёное? – поинтересовалась тётушка. – Я пару зайцев убивать не стала, только оглушила, не знаю, как вы их предпочитаете поедать.
- Кровь выпью сырой, мне для восстановления нужно, а всё остальное, если я в человеческом облике, у нас, как у людей.
Вошла Ирина, сообщив, что шкуры с убитой дичи сняла и отнесла её в ледник, а живая, которую убивать не велели, висит на стене дома.
- Я сейчас вернусь, только сцежу кровь для нашего найдёныша, а то ему лечиться надо, будь он неладен. После поставлю мясо вариться. А ты отдохни. Погрейся.
Дарья не боялась оставлять её наедине с Кэссом. Племянница может за себя постоять. Дома, в крайнем случае, она и магию применить может, здесь её всплеск никто из недоброжелателей не обнаружит.
А об этом свидетеле того, что Ира – ведьма (если девчонке всё-таки придётся использовать свои навыки), она сумеет позаботиться. Ненависть к породе перевёртышей пока ещё не настолько остыла, чтобы спасти незваному гостю жизнь, когда он оплошает и нарушит неписанные, но очень древние, законы гостеприимства.
Едва тётушка вышла, а Ирина сняла обувь, тёплый платок и полушубок, подсев поближе к печке, Кэсс оказался рядом с ней.
Он жадно втянул носом воздух.
- Чего тебе? – спросила девушка, посмотрев на обёрнутого одеялом перевёртыша.
Его плечи и руки были обнажены, лишь всё, что находилось ниже широкой груди, укрывала ткань.
- Ничего. Я только постою рядом.
- Зачем это?
- Тут теплее, - соврал парень.
- Тогда сядь вон там. Нечего стоять надо мной.
Она показала рукой на грубое подобие табурета, стоявшее возле другого края печи.
Кэсс взял его и перенёс поближе к Ирине.
- А там что? Жарко? Чего тебе надо? – с лёгким раздражением спросила девушка.
Она устала, замёрзла, дотемна набродившись по заснеженному лесу, пока он тут отдыхал, поэтому не особо переживала, как оборотень отреагирует на её слова. Слово «оборотень» в этом мире не употребляли, несколько раз Ирина едва сдержалась, чтобы не произнести его по привычке.
- Не сердись. Пообещай, что не разозлишься, если я скажу правду.
Если с Дарьей перевёртыш разговаривал, добавляя к голосу рык, пусть и не слишком явный, но всё же… то с Ирой он общался мягко, заглядывая в глаза, как это делают щенята, выпрашивая похвалу у хозяина.
Цвет глаз у него был интересный. Жёлтый.
«Странно, но прежде мне казалось, что они зелёные?»
Видимо именно по цвету, когда Ира приволокла эту почти замороженную тушу в дом, тётушка поняла, что он перевёртыш.
- Ладно, говори уже, - махнув рукой так, словно отгоняла назойливую муху, ответила, она.
- Запах.
- Что запах? Потом пахну? Так я только что из лесу, устала. Это ты тут мылся и отдыхал.
- Ты не поняла. У тебя особенный запах. Твой пот пахнет… как бы это сказать-то. Какой запах для тебя самый приятный?
Он хотел добавить волнующий, будоражащий кровь, такой, что готов вдыхать этот аромат часами, до головокружения, но промолчал, понимая, что люди ощущают запахи иначе, чем перевёртыши.
- Ну, наверное, запах цветов или мёда. Не знаю, никогда не думала об этом.
- Твой запах для меня, как для тебя запах цветов. Сейчас к нему добавился аромат еловой смолы и крови. Он прекрасен.
Ира, чуть наклонив голову, с сомнением, легко читаемом на её лице, понюхала свою руку в районе подмышки.
