Кабинет коменданта тюрьмы был обставлен с некоторой долей изящества, но никто не принял бы его за место отдыха – здесь только работали. Стены были обклеены объявлениями о розыске и описаниями преступников, которые заменяли обои. Простой, почти грубый стол завален бумагами, поделенными на две примерно равные груды. На одних стояла пометка «Срочно», а на других – «В общем порядке». Филипп Декстер, комендант Жилища проклятых, стремительно пожал руки капитанам, жестом предложил им садиться и рухнул в кресло так, словно силы его вдруг иссякли.
Знаменитый комендант оказался маленьким человечком лет пятидесяти со слащавым выражением лица, которое так часто встречается у придворных. Одет он был несколько более изыскано, чем требовала его должность. Но сейчас комендант выглядел измотанным и усталым, и Хок, пожимая руку Декстера, почувствовал, как дрожат его пальцы. Стражи сняли свои промокшие плащи, повесили их сушиться над камином и подсели к столу. Комендант покосился на тяжелые капли, стекавшие с плащей на дорогой ковер, и закрыл глаза, будто потеряв на миг сознание.
– Сколько времени продолжается бунт? – начал разговор Хок.
– Почти четыре часа, – комендант скорбно нахмурился, но голос его оставался холодным и спокойным. – Сначала мы надеялись справиться сами, но быстро поняли, что наших сил не хватит. Тюрьма всегда переполнена, у нас в одиночках сидели по два, а то и по три человека. С того времени, как построено это здание, Хейвен вырос почти вдвое. Но мы не жаловались, нам, как и вам, полагается исполнять свою работу молча. Жилище проклятых – единственная тюрьма для серьезных преступников, все остальные построены для кляузников и несостоятельных должников, хотя и там теперь приходится несладко. Еще и городской Совет в последние дни постарался, спасибо ему: преступники поступают сотнями, только на прошлой неделе прибыло триста человек, а за все в ответе я и мои люди. В одиночки приходится заталкивать по четыре-пять арестантов, а нам даже продуктов не выделяют в достаточном количестве.
Декстер помолчал.
– Сегодня утром, – продолжал он, – заключенным показалось, будто их никогда еще не кормили такой гадостью, и во время завтрака они, словно волки, набросились на стражников. Бунт стремительно разрастался, и у нас не хватило сил подавить его. Теперь захвачена уже половина тюрьмы. Заключенные построили баррикады и ловушки на подходах к ее главным крыльям. Они швыряют чем попало в каждого, кто пытается приблизиться к ним. Они даже подожгли здание в нескольких местах, но, слава Богу, чары, наложенные на стены, не дали огню разгореться. Никто еще не сумел сбежать, наша тюрьма надежна.
– Вы пытались вступить с ними в переговоры? – спросила Изабель.
– Да, пытались, но они и слушать ни о чем не желают. Только что мне прислали приказ из городского Совета занять оба крыла силой, пока слух о восстании не дошел до королей. Но поверьте, это не самое страшное. К тем двум крыльям примыкает Преисподняя, флигель, где мы держим наших… не совсем обычных заключенных. Там у нас дожидаются суда порождения тьмы и злых чар. Преисподняя – это тюрьма в тюрьме, на нее наложены могущественные заклятья – единственное, что может удержать демонов. А сейчас мне сообщили, что среди бунтовщиков находится несколько колдунов, и если они сумеют проникнуть в Преисподнюю и освободить содержащихся там тварей, боюсь, вся городская Стража будет бессильна.
