– А я гляжу, ты захворал, вздремнул у меня на стуле немного, на вот, попей водицы. Вода чистая, родниковая, из подземных вод.
Старуха протянула кружку с водой и посмотрела на стражника. Она видела его красивое лицо, на щеках заиграл румянец, а в больших синих глазах заискрился свет, отблеск от горящего факела.
– Что со мной? Я чувствую себя так, как будто у меня был отдых в кислородной комнате!
– Это, милок, на тебя так подействовала моя веселящая настойка. Видишь, и жар у тебя прошёл. Ты заходи ко мне чаще. Забудешь всю свою печаль, да и служба тебе будет в радость.
– Да и вправду на душе стало как-то хорошо, а то совсем у меня не было душевных сил. А сейчас – ух ты! Я сейчас такое могу! А хочешь, старая, я подниму тебя высоко, и ты посмотришь на свою конуру свысока? А то видишь только червей, по земле ползающих.
– А как же служба, милок? Как же устав? Я кто? Ты, голубчик, – представитель власти. А теперь иди, мне еще надо работать, травки да порошки протирать, вас, солдат, да всяких горемык лечить. Старая я уже стала, сил почти нет, сейчас беднягу хилую отваром напою, да и сама отдыхать буду. А ты заходи. Знай, где у тебя худо – на всю хворь твою лекарство имею.
– Вот идиот, шлем свой зачем-то снял, хорошо, что ты, старая, не из наших, а то эти броненосцы всё строчат в свои книжки, что-то записывают, да потом наверх отправляют. Знаешь, старая, что мне за это было бы? В подземке не только каторжникам достается, но и нам, если мы не соблюдаем устав… Эх, зачем тебе это знать, – сказал стражник и, закатив глаза, покачал головой, удивляясь своему опрометчивому поступку.
– От своих же, от броненосцев-то? Да, они же все ко мне за веселящим шастают! Не бойся, вы для меня все одинаковые. Я даже имена ваши никогда не спрашиваю. А шлемы вы все у меня снимаете, чтобы настойка лучше к голове дошла.
– Ну и хорошо, старая. Имя у меня когда-то было, а сейчас я его не помню, но все броненосцы зовут меня просто «Кит».
– А почему Кит-то?
– Говорят, большой, сильный, а злости нет. Не могу людей палкой бить, я их так только пугаю, чтобы думали, что я злой. А еще у меня на правой руке есть родимое пятно в виде плавающего кита или дельфина. Не веришь? Хочешь, покажу?
– Да зачем мне всякие картинки разглядывать, – старуха сделала вид, что ее не интересуют такого рода людские подробности.
– Ты же знаешь, старая, если я не буду как все, то нет мне жизни в этом городе. А у меня мечта есть!
– И какая же она, твоя мечта?
Стражник только хотел сказать, но тут девушка очнулась и стала звать старуху.
– Сайра! Сайра, пить!
– Ну, всё, голубчик, приходи завтра. Тебе уже больше нельзя здесь находиться, да и для твоих броненосцев будет подозрительно, что ты куда-то так надолго запропастился.
– Да и то верно. До скорого, Сайра.
Стражник прошел к выходу и обернулся, он посмотрел на девушку, потом перевел свой взгляд на старушку, и в этот момент в его сознании появилась другая, четкая картина из прошлого. События сегодняшнего дня, произошедшие с ним в лачуге Сайры, помогли ему приоткрыть завесу утраченных воспоминаний. Менялись образы, теперь он видел на кровати лежащую молодую женщину, а над ней – склонившуюся рыдающую старуху с дрожащими руками, прижимающую к груди маленький сверток. И вмиг он ощутил себя маленьким счастливым мальчиком: еще жива его мать, а через мгновение ворвется в комнату крик, и будут слышны людские равнодушные перешептывания – «Какой маленький, а уже сирота! И этой родившейся крошке никогда в жизни не придется обнять свою мать!»
