Низкий потолок нависал над могучими мужскими фигурами. Трое стражников, одинакового роста и телосложения, были одеты в наряды сложного покроя из толстого самотканого сукна. Поверх кафтана были надеты безрукавки из кожи, вывернутые мехом наружу, на груди висели стальные латы, а на головах блестели начищенные до блеска латунные шлемы. Помимо стражников в комнате были еще молодая девушка и двое ребят.
Один стражник со скрипучим протяжным голосом надел на девушку рубаху, следом натянул мужские широкие штаны и затянул их бечёвкой на ее тонкой талии, а поверх тюремной робы накинул ватную безрукавку. Молодая девушка стояла безмолвно, ее глаза были опущены в пол, было видно, что она смущается от взглядов незнакомых ей мужчин. Очередь дошла и до двух молодых ребят, их переодели в такую же одежду, на ноги пленников натянули военные ботинки. Суета с переодеванием длилась недолго, охранник низкого роста достал из большого накладного кармана флягу и налил в металлическую кружку напиток.
– Пейте, а то вам будет хуже, свалитесь где-нибудь на полпути и не сможете работать, – громким голосом скомандовал мужчина.
Старуха узнала знакомых ей стражников.
– Прихлебатели! Кровопийцы проклятые! Возомнили из себя Бог знает кого, надели на себя доспехи и управляют теперь людьми, как скотиной. Я вам еще покажу, кто в этом городе хозяин!
Низенькая старушка смотрела в дверную щель и всё больше возмущалась.
– Как это – такую худенькую девушку – да на каменоломню, на ней же лица нет, одна кожа да кости!
Девушка выглядела измученной, ее голова была перебинтована, сквозь повязку просочилась спёкшаяся багровая кровь, грязные слипшиеся волосы были небрежно собраны в растрепанный пучок на затылке. Старушка смотрела на ее хрупкое, худое тельце, тоненькие ручки, висевшие, словно ивовые веточки, выразительные карие глаза и аккуратный носик, вздернутый вверх, который еще больше прибавлял детскости ее узкому личику. Старухе показалось, что девушка – еще совсем подросток, лет семнадцати.
– Негодяи! Уже совсем совесть потеряли, стали уже детей воровать, а что с них возьмешь, какие из них работники, так, одно только с ними мучение. И не зря же они их ко мне привели, чтобы я выхаживала, нянчилась с ними, а они спросили меня, хочу ли я этого?! Нет мне покоя, помереть спокойно не дают, везде одно сплошное воронье! – жаловалась старуха себе под нос.
Она уже не помнила, как выглядит настоящий ворон, но часто слышала, что зло на земле исходит именно от этой птицы.
– Сайра! Сайра! – крикнул стражник.
Старуху услышала свое имя и поспешила на зов.
– Налей-ка ты нам своей знатной настойки и этой бедолаге тоже налей, а то я вижу, что мы ее не довезем до площади, – стражник рукой указал на девушку.
Сайра удалилась в соседнюю комнату и вынесла три кружки, наполненные до краев.
– Хороша настойка, правда, Кай?
– Да, хороша! – ответил другой стражник и посмотрел на Сайру. – А ты не смотри на нас так зло, старая, иди в свою комнату и сиди там, пока мы не уйдем. Давненько мы к тебе никого не подселяли. Поди, без работы-то скоро совсем станешь клячей ленивой. Ладно, отдыхай пока, коль в городе тихо. А у нас служба.
Старуха бросила на стражников свой пронзительный взгляд и, махнув рукой, скрылась за отсыревшей дверью.
Стражники выстроили в очередь пленников. Сначала – худенького паренька со светлыми волосами, его светло-серые глаза были потухшими и казались в темноте комнаты мутными, только красный цвет в зрачках выдавал непомерную усталость от испытаний. Следом за юношей находилась молодая девушка, она еле стояла на ногах и изо всех сил прижимала руки к низу впалого живота. От бессилия у нее подгибались ноги, и она периодически заваливалась то в одну, то в другую сторону, отчего медленно опускалась на пол. Но охранники ее поднимали, она вставала и опять опускалась на пол, иногда ее лицо кривилось от боли. Старуха поняла, что девушка нездорова и, возможно, еще немного – и она упадет и больше уже не встанет.
