– Давайте посмотрим на ваши консервы, – сказал он. – Откройте свою лабуду.
Я сбегал к кабине, взял у Виктора Палыча ключи и открыл «свою лабуду». Гаишник заглянул внутрь.
– Ага, – удовлетворенно сказал он.
Я тоже заглянул.
Потом еще раз заглянул.
Снял солнцезащитные очки фирмы «Рей-Бан» и заглянул невооруженным глазом. Не помогло.
– Ну что ж, – сказал гаишник, и я понял, что мой дебют в роли сопровождающего груза закончился фиаско. – Консервы как консервы. Счастливого пути.
– Сп… спасибо, – сказал я и захлопнул дверь, чтобы он не бросил еще одного взгляда на эти консервы и не заметил вопиющего несоответствия, которого он, не знаю почему, умудрился не заметить с первого раза.
Он отвернулся и пошел к патрульной машине. Все еще не веря своему везению, я на негнущихся ногах подошел к машине и залез в кабину.
– Трогай, водила, – сказал я.
– Потрогал и офигел, – сказал Виктор Палыч, выжимая сцепление. – У тебя вид какой-то странный, браток.
– И есть тому причины, – сказал я. – Вот можете вы мне ответить на один вопрос?
– Это смотря на какой.
– Вы права свои давно получили?
– Да уж лет тридцать без малого.
– А меняли когда?
– Года три назад, а что?
– Реально меняли или по блату?
– Слушай, а тебе-то что? – ворчливо спросил он, и я понял – по блату. – Ты кто, прокурор?
– Исключено, – сказал я. – Просто я хотел бы знать, когда вы в последний раз проходили медкомиссию.
– Тогда и проходил, когда права менял. Слушай, – подозрительно сказал он, – а ты на что намекаешь?
– Да ни на что, – сказал я. – Просто любопытно, там же, в медкомиссии, есть такой тест – на дальтонизм?
– Ну есть.
– И вы его прошли? Не обижайтесь, я просто хочу исключить тот вариант, что вы – дальтоник.
– Я – не дальтоник, – сказал он. – А ты лучше заткнись. Мне все эти разговоры не нравятся.
– Как угодно, – сказал я. – А вы в собственный прицеп заглядывали?
– А чего я, зеленого горошка не видел, что ли?
– Понял, – сказал я.
У меня было твердое мнение на этот счет, и оно состояло в том, что зеленого горошка в своем прицепе он точно не видел. По крайней мере в этом рейсе. Потому что то, что находилось в этом прицепе, в последнюю очередь было зеленым, хотя, возможно, на ощупь с горошком его и можно было перепутать.
Первым делом я позвонил Славику. Это была его работа, так что он пусть и думает. Принимать решение в такой ситуации я:
а) не хотел;
б) не мог;
в) не имел права.
– Славик? – осведомился я, когда чей-то голос буркнул мне «алло».
– Сейчас позову, – сказал голос, и я услышал звук брошенной на твердую поверхность трубки.
– Славик у телефона, – сказали мне секунд через тридцать. Семнадцать центов по моему тарифу, кстати.
– Это Гоша, – сказал я. – Свинка родила?
– Кто? – спросил Славик. – А, да, родила.
– А со мной кто первым разговаривал? Акушер?
– Кто? – спросил Славик. – А, нет, это сосед зашел. Отметить рождение, так сказать.
– Мог бы и поумнее отмазку придумать, – сказал я.
– Что? – спросил Славик. – А, это не отмазка. Она реально родила. Хочешь заезжай, я тебе этих покажу, как их, поросят.
– Поросят я не видел, – сказал я. – Слушай, я тут с грузом твоим…
– А? – спросил Славик. – Понял. Как таможня?
– С таможней все ровно, – сказал я. – Выехали. Но с грузом проблема.
– Что? – спросил Славик. Меня уже начал раздражать тот факт, что каждую свою фразу он препровождал вопросом. – Банки, что ли, помялись?
– Да нет, не особо, – сказал я. – Слушай, а ты вообще внутрь заглядывал?
