Тут я историю сочинил о том, что товарищ оставил пару лет назад вентилятор и еще кое-какую мелочь и забрать просил, если сохранилось.
Та фамилию спрашивает.
– Птахин, – говорю, – Мишка Птахин. Сослуживец мой…
Полезла в журнал. Есть, говорит, такой, и вещички, похоже, в целости, сейчас принесу.
Минут пять ходила, но пустая вернулась. Смотрю, взгляд у нее поменялся. Нехорошо смотрит. Подозрительно…
– Не нашла я вещей, – говорит. – Все пересмотрела, может, другой кто забрал без отметки в журнале…
Чую, не так что-то, а понять не могу… Купил с прилавка пару шоколадок. Одну ей подарил за беспокойство, а вторую давай сам жевать. «Заедаю стресс», – мелькнула мыслишка. Тетка оттаяла, разулыбалась. Конечно, халява каждому приятна. Рукой поманила меня и шепчет, что цел вентилятор, только записка лежит там директорская – отдать хозяину лично…
Тут уж и я отходить стал. Успокоился. Целы вещички-то, так что примета в нашу сторону вышла.
Леваша в номере расстроенный совсем.
– Умэр Трыстан, – говорит. – Умэр по дороге в балныцу. Мага задержан. Я в розыске…
– Ты?
– Фотку показалы, гдэ я вмэсте с Магой.
– Про меня есть что?
– Про тэбя, Роин, нэту.
«Ясно, – думаю. – Значит, молчит пока Магомед, и теперь прямая моя обязанность – дачками ему помочь. Дачками и адвокатами».
Прервал мои рассуждения Леванчик.
– Я нэызвестный, – говорит.
– Чего?
– Нэызвестный, гавару…
– Ты?
– Да.
– Уже лучше.
– Чэм?
– Рожу тебе менять будем. Бороду с сегодняшнего дня расти. На улицу не суйся. Я жратвы притащу. Номер оплачу…
– А сам чэго?
– Попру в Красноярск. Маге дорогу надо организовать. Отпишу ему, чтобы молчал. Он же на нас рассчитывает, ну и бабки ихние у нас…
– А я?
– Спишь. Бороду растишь, и без глупостей…
Замолчал мой абрек. Не по нутру пареньку бездействие. Ему экшен подавай, движуху.
– Не парься, – говорю. – Три, максимум пять дней, организую дела и обратно. Выдержишь?
– Сэгодня рванешь?
– Завтра. Новости смотри, не переставая. Если про меня что мелькнет, сразу на сотик, а так нишкни и без всяких контактов. Может, тебе книжек купить?
– Ты же знаешь, я чытать не люблю.
– Самое время начинать тренироваться, – говорю. – На каторге – лучшее занятие.
– Каркаэшь?
– Да началась уже каторга! – поучаю. – Привыкай! В Иркутске погуляем…
Сам думаю: «Сначала новости еще раз гляну и ворам звоню с поклоном…»
Передачу повторили через пару часов по Красноярскому телеканалу. Неплохая съемка. Грузовик наш крупным планом. Мешки затаренные стоят. Мент, который ссать выходил, интервью дает, как они разбойников заметили и приняли меры к задержанию. Неплохо, что хвастается, и так перевернул все. По крайней мере особой дерзости, может, суд и не усмотрит, хотя как знать…
Гаишника показывают с забинтованным плечом.
– Преступники отстреливались до последнего, – рассказывает ментяра и рукой перед камерой шевелит. Морщится.
Корреспонденточка над ним чуть не порхает:
– Ранение серьезное?
– Навылет…
«Достал-таки его, козла», – думаю.
Ножик Левашин крупным планом в дверце. Так и торчит, как сунул.
– Преступники оказали упорное сопротивление, – щебечет деваха в микрофон. – Один из них убит, один задержан. Трое сотрудников получили ранения.
Снова ножик показывают, только из салона.
Лезвие торчит, все в кровище, а с улицы ментяра его вытянуть пытается.
– Обнаружены отпечатки пальцев, – появился на экране полковник. – Предположительно, преступников было четверо. Двоим удалось уйти.
