Мне захотелось, что бы вновь позвонила Лариса и поторопила меня.
Поторопила – куда?
Вперед, конечно.
Или – начально…
…Звонила моя старинная приятельница, журналистка Анастасия.
В последнее время мы видимся с ней нечасто, а слышимся еще реже.
Дело в том, что после того как Анастасия разбила две машины: новый «Фольксваген» ее отца и подержанную «Шкоду» матери – она решила, что водить машину она умеет. И теперь приезжает к знакомым на допотопной «Мазде», выделенной ей редакцией, не тратя время на телефонные звонки:
– Петька, ты чем занят?
– У меня теперь одно занятие, Стася.
– Какое?
– Старею.
Даже по телефону я услышал Стаськину улыбку:
– Ты куда делся? Что-то я давно о тебе ничего не слышала.
– Стась, чтобы меня найти, теперь нужно производить не поиск.
– А что?
– Раскопки.
– Возраст не помеха, если человек хороший, – сказала Анастасия, а я сделал первую на сегодняшний день ошибку – не согласился с женщиной:
– Если человек хороший, возраст – единственная помеха для того, чтобы быть хорошим в полном объеме.
Анастасия отпарировала тут же – не случайно ее два раза выдвигали на какую-то премию.
И – не без ехидства. Не случайно ее два раза на эту премию «прокатили»:
– Петр, а говорят, что ты такой хороший человек, что даже критик Галкина была верна тебе целых полгода.
Для меня вопрос о Гале Галкиной уже давно отправился к праотцам.
Галя была своеобразным человеком и, живя напряженно, умудрялась заменить хождение по канату перебиранием звеньев цепи.
Я многому у нее научился и был за многое благодарен Гале. И когда очередное звено под названием Петр Габбеличев выпало из ее рук, я не забыл ее уроков и сохранил благодарность.
А на противоестественность ситуации – художник полгода целовал критика – я ни разу не обратил внимания.
Ехидство Анастасии я оценил.
И простил.
Впрочем, в этой жизни я прощал Анастасии и не такое:
– Никогда не думал, что для верности может быть серьезным поводом то, что кто-то «хороший человек», – ответил я спокойно.
Стася поняла мое безразличие к ее язвительности.
И, как женщина, изменявшая очень многим мужчинам, в том числе и мне, она ответила:
– Знаешь, Петя, я никогда не думала, что для верности могут быть какие-то другие серьезные поводы.
Возникла небольшая пауза, а потом Анастасия тихо спросила:
– Петя, ты случайно не влюбился?
– Нет, – честно ответил я. – Не случайно.
Анастасия замолчала вновь.
И мне почему-то не пришла в голову мысль о том, что если женщина задумалась без всякого повода, значит, повод точно есть.
Стася молчала совсем недолго, а потом размыслила вслух:
– Наверное, надо будет заехать к вам в клуб и написать какую-нибудь хорошую статью про президента и его вице, – не знаю, как она поняла, о ком я говорил, но вышло так, что мы с Анастасией совершили революцию в дипломатии: вдвоем заключили трехсторонний договор…
…Я отлично знал, что Лариса приедет в клуб только после обеда – раньше ни ей, ни мне в клубе делать было совершенно нечего. Но, подойдя к автобусной остановке, я не стал дожидаться автолайна.
Когда-то давно мой друг художник Андрей Каверин рассказал мне легенду, смысл которой сводился к тому, что вначале в мире был Хаос, а потом его сменил Хронос.
Так вот, возможно, во мне что-то перепуталось, и Хронос для меня не наступил, хотя Хаос остался.
И то сказать – все-таки стрела устремляется в путь не потому, что боится опоздать куда-то, а потому, что тетива спущена.
