Потому что твоя любовь задолго до встречи с тобой уже создала образ идеального партнера. И это совсем не ты!
Но влюбился… Влюбился он именно в тебя. А ты не такой. Дилемма. Может, если тебя переделать, ты станешь еще лучше?
Не станешь. Не станешь. Потому что ты – чертова индивидуальность со своим гребанным жизненным опытом, а не плоский персонаж из фантазии. И если ты прилепишь на себя чужую личину, то что в тебе останется от того человека, в которого она влюбилась?
Ничего.
И что она сделает, как ты думаешь? Как ты думаешь?
Уйдет к кому-то еще.
Правильно, черт возьми. Бинго. Садись, два.
Жаль, что я так и не смог раздобыть краску.
Герой поднимается, волоча за собой папку; вешает фото на провод. Из папки выпадает кусок мела.
Герой находит мел. Он подбирает новую папку и очерчивает мелом круг вокруг себя, прячась в нем от всего мира. Пока он не выйдет за границы разума, пока не войдет в безумие, он останется в этом круге.
В ЭТОМ КРУГЕ ВСЕГО ТРИ УГЛА
В этом круге всего три угла; он мог бы стать треугольником,
Но линии замыкаются, сматываются в кольцо.
Я наблюдаю за миром с высоты своего подоконника.
Мир мне смеется в лицо.
Завтрашний день зайдет в дом в военной форме,
Призовет к ответу за сказанные слова.
Я бы хотел кое-что просто не помнить.
Зачем человеку такая сложная голова?
На рассвете упасть в кровать, закусить подушку.
Хуже всего спится, когда простынь некому взбить.
Я бы желал себе просто порой не слушать
Или не слышать, что пульс предательски сбит.
Начать бы заново; да где его взять – начало?
Там, где раньше лежало оно, его кто-то спер.
Я говорю вслух, что мне тебя слишком мало.
И сам себе подписываю приговор.
Прости мою дурь, изломанная надежда.
Будь на торте этом хотя бы одна свеча,
Я загадал бы к ее коже пришить одежду
В тот самый день, когда от меня отломилась часть.
А теперь – собирай осколки того стакана,
Из которого пил, не зная конца вину!
…Офицер сдал пароли и явки на капитана,
Чтобы навсегда остаться в плену.
Герой медлит и сомневается. Он уже на границе безумия; время шагнуть за нее. После некоторых колебаний герой решается открыть новую папку. Там оказывается фото трех пачек макарон.
ГЕРОЙ (безумно): На самом деле, в одиночестве нет ничего романтичного. Все эти подоконники с какао и вздохи в трубку, все эти росказни про то, что в одиночестве рождаются шедевры… Все это ерунда.
Но и страшного в одиночестве тоже ничего нет. Человек привыкший его и не замечает. Для него стрессом будет, если кто-нибудь залезет в его устоявшийся мир размером с чайничек эгоиста. Знаете, есть такие заварочные чайнички на одну чашку. С маленькой ручкой.
Одиночество, как и страх, как и боль, как и горечь – это всего лишь состояние. Всего лишь реакция со своими признаками и этапами. Одиночество пора доказать научно.
Вот запах, например. Запах у него – как у сожженного кофе. На ощупь – пыль и холодные февральские простыни. По вкусу… Нет у него вкуса, потому что в одиночестве ешь, чтобы насытиться, а не насладиться.
Что еще? Одиночество много весит, потому что его чувствуешь всегда. Оно одновременно обнимает тебя и ложится на плечи, как гигантская змея, погружает в пасть твою голову, и ты смотришь на мир глазами этой змеи. Иногда это даже полезно.
Словом, одиночество – это совсем не страшно. Это… всего лишь состояние.
За две недели я вымыл квартиру девять раз. Оттер даже чертовы шкафчики на балконе. Я перестелил все постельное белье трижды и повесил занавески. Мои перемещения по квартире были подобны крестовому походу. Я заново отвоевывал собственный дом, создавая новую карту своей вселенной.
