Как приключенье, помню я ту встречу.
Пусть мимолётным был у нас роман,
Я вспоминаю тот осенний вечер,
Хоть в голове от чувств сплошной туман.
Она прекрасна, как венец творенья,
Почти что Ангел, правда не с небес…
Огонь внутри рождал стихотворенья,
В её глазах играл лукавый Бес.
Ей были прелести от встреч давно знакомы,
Она могла утеху в сказку превратить.
Могла любить до смерти или комы,
Ведь после тех ночей нет смыла больше жить.
Хоть от других ничем не отличалась,
И днём была невзрачная, как мышь.
Но только ночью серость вся кончалась,
Обнял её, и ты уже летишь…
Полёт был страшен для непосвящённых,
Кто не умел всё бесовство принять.
Ведь крылья чувств – лишь для умалишённых,
Для тех, кто верил. И любил летать.
Мне интересно было с ней, не скрою.
Не только плотью был я увлечён.
Она и днём была сама собою,
Могла молчать часами, ни о чём…
В быту была почти невыносима,
(Мне не забыть со скорлупой омлет).
Искусство – Быть, а всё другое – мимо.
И посторонним места просто нет.
Любила манго, мандарины, крабов.
Литературу обсуждала мудро.
Читала Ницше, Гёте, Кобо Абэ,
Не понаслышке знала Камасутру…
В её кассетнике – Бетховен, Сепультура,
Луи Армстронг и разный авангард.
Мне по нутру была её натура,
Хоть иногда я был и сам не рад.
Безумство в жизнь неспешно превращая,
Она могла сюрприз преподнести.
Всевышний ждал, пока что всё прощая,
Но миг настал, расплаты не снести…
Была то полночь, или уже утро,
От пылких чувств устали мы вдвоём.
Не мудрено ведь. Знанье Камасутры
Сжигает плоть. Она горит огнём.
Балкон дышал живительной прохладой,
Она промолвила вдруг, пыл свой остудив:
– Прощай… Пора… Не жди, мне в небо надо…
И нагишом с балкона, как в обрыв…
Асфальт внизу готов уже был к встрече,
Сырой усмешкой губы облизнув.
И пусть полёт её был скоротечен —
Почти что Ангел в небо ускользнул.
Парит теперь меж облаков с усмешкой,
Лукавых глаз блеск часто виден мне.
И до сих пор, с любовью и надеждой
Прошу забрать с собою. Хоть во сне…
