Поезд: две полоски - страница 9

Марина

Ошарашенное лицо Авилова надо было видеть. Не будь мне так плохо, взяла бы телефон и сфоткала его физиономию для потомков.Пока мужчина переваривал новость, я прополоскала рот, выпрямилась, к горлу снова подкатила тошнота. Проклятая шаурма! Запрокинула лицо вверх и сделала глубокий вдох.– Повтори, что ты сказала, – раздался глухой голос Глеба.Я посмотрела на него, мужчина был бледен, губы плотно сжаты.– У нашей ночи были последствия, – с горечью ухмыльнулась. – Так что забудь про увольнение.Я резко развернулась, намереваясь продолжить путь пешком, но внезапно пошатнулась от слабости. Глеб тут же схватил меня за плечи, не давая упасть.– Садись в машину. Надо поговорить.Процедил сквозь зубы, смотря куда-то в сторону. Я освободилась от его захвата, даже сквозь ткань куртки чувствуя обжигающие прикосновения мужчины. Откинула волосы с лица и вернулась к машине. Только усевшись на пассажирское сиденье, поняла, что меня колотит. То ли от холода, то ли от эмоций, что разрывали нутро.Глеб некоторое время постоял на улице, смотря вдаль, но потом резким шагом направился к машине. А я в тот же миг начала жалеть, что завела этот разговор.Уселся в машину, его рука потянулась к пачке сигарет. Но потом он резко остановился.– Черт! Швырнул пачку обратно и повернулся ко мне. – Ты уверена, что это мой ребенок? Хоть я и ожидала такой реакции, его слова полоснули внутри болью и обидой. – Уверена, – ответила тихо и, прикрыв глаза, откинулась на сиденье. – Как такое могло случиться? Мы же предохранялись. Я медленно повернулась в его сторону, приоткрыла один глаз и хмыкнула.– Ты же взрослый мальчик, – видела, как мужчина поморщился. – Видимо, что-то пошло не так. Такое бывает. – И что ты собираешься делать? Глеб смотрел на меня тяжелым взглядом, его аура подавляла и заставляла глупое сердце биться чаще.– Я собираюсь домой, принять ванную и лечь спать. На работе был тяжелый день, знаешь ли. Видела, как от моих слов Авилов мрачнеет еще больше. Да плевать. Это он ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову.– Что ты думаешь делать с ребенком? – спросил мужчина и замер в ожидании моего ответа. Мне бы оскорбиться, неужели он мог подумать, что я решу избавиться от малыша. Но тут же я вспоминаю свое отчаяние в первые дни, как узнала, и внутри все холодеет. Кладу ладонь на живот и мысленно в миллионный раз прошу у своего ребенка прощения. Вижу, как мужчина опускает взгляд на мою ладонь, лежащую на животе. В его карих глазах столько эмоций, которые невозможно распознать. Чувствую, как от этого кожа покрывается мурашками, и я отворачиваюсь к окну, скрывая свои чувства. А их внутри меня настоящий ураган. Мне хочется показать мужчине, как мне было страшно и одиноко. Как не хватало мужского плеча рядом и уверения в том, что все будет хорошо. Как хочется довериться и расслабиться хоть на мгновение. Но я просто не могу себе этого позволить. Ведь по сути я совсем не знаю Глеба... А вдруг он вообще женат? Мысль об этом вызывает холодок в животе и неприятное чувство ревности. Я хмурюсь и твердо говорю. – Я буду рожать, Глеб. – Хорошо. Это хорошо. Произносит он задумчиво и плавно трогается с места. Всю дорогу до моего дома мы едем молча, лишь пару раз я подсказывала ему, где свернуть. Остановились около дома тетушки, благо она уехала в город к подруге на несколько дней. Еще объяснений с ней мне не хватало. – Ладно, я пойду, – не смотря в сторону Авилова, сказала. – Спасибо, что подвез. – Что, даже в дом не пригласишь? – было мне ответом. – Да как-то не горю желанием. Повернулась в сторону Глеба и замерла от его пронизывающего взгляда. – Постой, Марина.Сказал тихо и коснулся моей руки, останавливая. А меня словно молнией прошибло от его прикосновения. Сразу вспомнилось все, что между нами было, к щекам прилила кровь. Надеюсь, он не заметит этого в полумраке салона. Его палец медленно огладил кожу, и я не выдержав, резко выдернула руку из его хватки. Обняла себя в глупой попытке отгородиться от его присутствия. И заметила, как на губах мужчины появилась ухмылка. Он все понимал, чтоб его! – Ты же понимаешь, что все теперь поменяется? – спросил Авилов, заглядывая мне в глаза. – Ну, как минимум, теперь-то уж точно ты меня не уволишь, – попыталась пошутить я, а он в ответ тихо выругался. – Я хочу быть в жизни своего ребенка. Ты понимаешь это? Я понимала. И глупое сердце пропустило удар после этих слов, а затем забилось быстро-быстро. Сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. – И как ты себе это представляешь? Я не собираюсь возвращаться в Москву. Мне и здесь хорошо. Вздернула подбородок, а Авилов покачал головой и нахмурился. – Я хочу отвезти тебя в хорошую клинику. У меня даже дар речи пропал от этого заявления.– Зачем? – Чтобы тебя осмотрели врачи, убедиться, что все нормально. Почувствовала, как на меня накатывает злость. Да что он себе позволяет? Я сказала ему о ребенке, потому что он имел право знать. Но я не хочу, чтобы Авилов диктовал мне свои условия и руководил моей жизнью. – Ну конечно, у нас же тут колхоз. Рожать придется в коровнике в лучшем случае, ты так, что ли, считаешь? Глеб поморщился и стиснул руки на руле. Процедил сквозь зубы. – Я хочу, чтобы с тобой и с ребенком все было хорошо. Хочу помочь тебе, Марина. Для начала. – Меня устраивает мой врач. И я не хочу, чтобы ты лез в мою жизнь. Глеб тихо засмеялся, но это был смех с привкусом горечи. – Слишком поздно идти на попятную, не находишь? Не стала ничего отвечать на это, мне просто нечего было сказать. Он прав, конечно, но признавать это вслух не хотелось. Я тихо хмыкнула, отвернувшись к окну и не спеша покидать машину. – Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? В его голосе было столько искренней заботы. Так непривычно... На глаза навернулись слезы. Чертовы гормоны! – Да, спасибо. Я пойду, Глеб. На этот раз я действительно вышла из машины, направилась к дому. Вслед мне раздалось. – Завтра жду тебя у себя в кабинете, Ушакова.